— Что с ней?! — закричал Бристоу, резко повернувшись к Петерсу, уже отодвигавшему щеколду, чтобы войти в ограду, но, увидев вставшую на дыбы кобылу, тот, казалось, передумал заходить.

Конюх, ворочавший сено, выронил вилы и прижался к стене. Сердце его бешено колотилось. Он взглянул на кобылу, затем на своего напарника — тот лежал, привалившись к стене, и кровь сочилась из его приоткрытого рта — и потом снова на гнедую, не представляя себе, как обуздать ее, ведь на ней даже упряжи не было. Жеребенок отступил на несколько шагов, тихо заржав.

— Да сделайте же что-нибудь! — приказал Бристоу, заметив, что кобыла как-то странно уставилась на жеребенка.

Мощное животное гневно ударило копытом, вытянув шею, словно изготовившись к нападению на опешившего, растерянного жеребенка. Рванувшись вперед, кобыла вонзила мощные зубы в шею своего детеныша, вырвав большой кусок мяса и жил. Укус оказался для жеребенка роковым — была перерезана одна из сонных артерий. Кровь фонтаном ударила из зияющей раны, забрызгивая оцепеневших от ужаса людей.

Лаура Бристоу закричала долго и пронзительно — вся залитая кровью, в норковой шубке, окрасившейся в цвет алого мака. Сам Бристоу не отрываясь, словно зачарованный, смотрел на жуткое побоище: кобыла встала на дыбы и замерла, окаменела на мгновение, обрушившись затем передними копытами на спину жеребенка, перебив ему хребет. Тот рухнул и забился, вытягивая шею, точно прося о помощи, и тут же еще один удар — острый край копыта срезал верхнюю часть черепа, вырвав влажно поблескивающий глаз, словно наполненный слезами. Глазное яблоко, все еще связанное нервом, свисало вниз окровавленным теннисным мячиком.

Первый конюх, используя свой шанс, бросился к открытой двери. Атаковавшая его кобыла промахнулась, и парень, перемахнув через ограду, растянулся на усыпанной гравием площадке.

— Беги за помощью! Поторопись! — закричал Петерс, и парень, вскочив на ноги, побежал в направлении ближайших строений.

Лаура лежала без чувств; Бристоу стоял точно окаменевший, не в силах оторваться от представшего его глазам ужасного зрелища. Кобыла склонилась над бездыханным телом жеребенка, бешено кося налитым кровью глазом в сторону Бристоу. В воздухе стоял удушливый запах крови и навоза, и было слышно лишь тяжелое всхрапыванье лошади да стоны раненого конюха. Затем послышались чьи-то голоса, очевидно, приближалась помощь. Он отвернулся, почувствовав урчание в животе, потом опять взглянул на жеребенка и тут же скрючился, согнувшись пополам, его буквально выворачивало наизнанку.