В это мгновение лезвие внезапно пошло вниз, разорвав дыхательное горло. И тут же из раны вырвался огромный порыв воздуха — это воздух из легких нашел более короткий путь наружу, теперь для выхода ему не нужен был окольный путь через рот или ноздри. И все еще никакой крови из раны.

Выхлоп воздуха, жаркого, словно из печи, был неожиданным и ужасающим. Он ударил Дэвиду прямо в глаза, заставив его моргнуть и отпрянуть. Сила выхлопа взметнула волосы Электры, будто хозяйка гостиницы нагнулась над вентилятором.

Немигающие глаза твари были широко раскрыты. Ресницы как будто слились с темными бровями, создавая черный полумесяц над неподвижными глазными яблоками. Рот растянулся огромным овалом. Щелкнув, сомкнулись острые зубы, пробив длинный язык, который змеей выскользнул изо рта. Дэвид даже успел разглядеть темный колодец ее глотки.

Режь. Режь. Режь!

В мрачной сосредоточенности Дэвид Леппингтон пилил шею. Рука у него болела. Мускулы плеча подергивались, но он больше не останавливался.

Режь. Режь. Режь.

Горячий воздух вырывался из раны, серой, как сырая рыба.

Нож теперь шел легче, словно разрезал буханку хлеба.

Несколько секунд спустя он дошел до артерий.

Струями хлынула жидкость. Но не кровь. Жидкость была почти прозрачной и с желтоватым оттенком.

Он не остановился, но мрачно продолжал пилить разделочным ножом. Наполнявшая тело твари жидкость хлестала с такой силой, что капли попадали на стены. Капли летели и над головой.

Нож уперся во что-то твердое.

Позвоночник, сказал он самому себе.

Дэвид сменил нож на пилу. Блэк потянул сильнее, разводя в стороны края раны, так что теперь она походила на каньон, уходящий до самой поблескивающей белым кости. Стены каньона — эти две половины шеи — также напоминали куски серой сырой рыбы.

Физиология твари уже, должно быть, успела измениться. Никакой красноты, ассоциирующейся с тканями человеческих мышц. Только эта бескровная серость.

Теперь тварь дергалась и извивалась в последней попытке предотвратить свою гибель. Начала рваться изолента. Голые ноги твари ударялись о каменный стол, ее руки сжались в кулаки, которые, поднимаясь и опускаясь, колотили по верстаку, а Электра все стремилась прижать девушку к столу.

Упершись одним тяжелым сапогом в пол у стола, Блэк потянул голову за подбородок и волосы.

Тварь извивалась и дергалась, пока наконец не сбросила с себя Электру, как сбрасывает наездника вставшая на дыбы лошадь. Ноги твари взбрыкивали, ударялись в свод стены, разбивая пальцы в желе. Рот открывался и снова с клацанием закрывался, будто пасть бешеной собаки; острые зубы рвали губы, оторвали кусок черного языка. Пена, и гной, и эта желтая, как моча, жижа фонтанами вырывались изо рта и ноздрей; глаза выпучились так, что казалось, они вот-вот взорвутся.