После этого больше заговаривать с ним они не пытались. И остановить тоже. Было что-то настолько страшное в этом бесконечном хождении вокруг дома, настолько дикое и недоступное пониманию, что они сочли за лучшее просто ждать, чем все это кончится. Роберт предложил установить наблюдение, и первые несколько дней они добросовестно придерживались графика, хотя Кэйб и отказался от своих ночных вахт.

Они думали, что старик долго не протянет. Он был болен, слаб, не ел ничего с того момента, как встал с постели.

Но он продолжал ходить. Три дня, пять дней. Неделю. Две недели. Они ждали, что он умрет – надеялись, молились,чтобы его прибрала смерть, – не тут-то было. Его состояние ухудшалось. Он исхудал еще больше, выглядел совсем больным. Но продолжал ходить.

Теперь он умер.

Но продолжал ходить.

Старик появился из-за угла дома, направляясь в их сторону, и Гарден почувствовал, как рука отца еще сильнее сжала его плечо. Кэйб шагнул вперед, выставив руки, потом схватил старика за кисти ц тут же с воплем отпрыгнул в сторону.

Джон Хокс продолжал идти.

– Ну что? – крикнул Роберт.

– Кожа холодная, – откликнулся Кэйб высоким, напряженным голосом. – Холодная и сухая.

– Дедушка умер, – повторил Гарден.

Кэйб поспешил вернуться к ним на крыльцо.

– Что будем делать? – чуть не плача, спросил он.

– То же, что и раньше. Ждать.

– Но надо же что-то предпринять! Сообщить кому-нибудь. Нельзя же...

– Что нельзя? У тебя есть идея? – перебил Роберт.

Кэйб промолчал.

– Ничего мы сделать не можем.

– Но он же умер! Отец умер!

– Да, – спокойно согласился Роберт. – Это точно.