– Да, – сознался я.

– Он... что-то с ним не так? Есть что-то, что мне следовало бы узнать до его прибытия?

Я был в нерешительности.

– Я не понимаю, что ты спрашиваешь.

– Как это тебе сказать? Некоторые из Незаметных, они... скажем так, обеспокоены. Что-то с ними случилось. В мозгах что-то закоротило. Я уже такое видал. Один тут у нас был мужик, который оказался пироманом. Вроде с виду нормальный человек, но был вынужден поджигать дома, потому что ему в них мерещились гигантские пауки. Был еще и другой, который думал, что общается с пришельцами, и они требуют от него, чтобы он населил мир заново, оплодотворяя собак. Мы его поймали, когда он полез на суку ирландского сеттера. Этих людей мало, но они создают массу проблем.

Я попытался сохранить спокойный и безучастный голос.

– И что тебя заставляет думать, что Филипп такой?

– Не знаю. Что-то в том, как вы чуть притихаете при упоминании его имени. Я могу добавить, что те, другие, тоже были очень харизматическими людьми. Лидерами. Один был учитель старших классов, популярный среди учеников. Второй был моим предшественником, бывший мэр.

– Это который?

– Который из-за пришельцев собак трахал.

– Филипп не такой, – сказал я.

Он минуту смотрел на меня, изучая мое лицо, потом кивнул и хлопнул меня по спине ладонью.

– Тогда ладно. Поехали тебя устроим.

Я вышел вслед за Ральфом. Почему я не сказал ему про Филиппа? Про то, как он убил тех двух девочек? Про его «наития», и колебания настроения, и одержимость? Потому что я был лояльнее к Филиппу, чем к своей совести? Или потому что...

Потому что в самой суеверной глубине своей души я верил, что Филипп был прав и что если бы он не убил этих девчушек, с нами что-то случилось бы?

Нет. Это глупость.

Но «наития» Филиппа всегда оправдывались, разве не так?

Ральф шел через автостоянку к белой муниципальной машине.

– У нас тут полно работ, если захочешь, – говорил он. – Рецессий у нас не случается.

Я кивнул, притворяясь, что слушаю.