И вдруг, у него в голове послышался чей-то голос:

– Ты меня слышишь? – Спросил он.

Витя поискал зрением говорящего и понял, что это Дарофеев. Экстрасенс прямо смотрел на него, и был теперь видим во всех частях, не только твердой.

– Ответь, пожалуйста. – Повторил Дарофеев.

– Слышу...

– Не бойся... Я хочу объяснить тебе, что именно ты хотел сделать. И какие это вызвало бы последствия. Хочешь?

ГУЛ мысленно пожал плечами:

– А я могу отказаться?

– Я думал, тебе это будет интересно...

Витя согласился и тут же, непрерывным потоком в его мозг потекли разнообразные сведения. И о сталинских репрессиях, и о расплате за свои поступки, и о ценности любой жизни, и о карме, и об ответственности, и об энергетических законах социального развития, и об эгрегорах, и о внеземных кураторах человечества.

С каждым полученным знанием, Витя все сильнее внутренне съеживался. К нему, наконец, пришло понимание. Понимание и абсурдности своих замыслов о всеобщем равенстве и счастье, и дикости своих собственных методов. В какой-то момент он мысленно закричал:

– Не надо больше! Это же жестоко!

И горько разрыдался.

– А каким жестоким был ты сам? – Услышал ГУЛ мысль москвича. – Подумай...

– Я!.. Я не хочу быть таким! Я хочу быть как все! Ты когда-нибудь страдал от полного одиночества? Было у тебя такое, что тебя не понимает ни единая тварь во всем свете? Было? – Тело Виктора билось в рыданиях, но мысль работала достаточно четко, чтобы Дарофеев мог улавливать и ее саму и интонации.

– Так ты хотел всех сделать такими, как ты сам? – Удивился Игорь Сергеевич. – Разве ты не понимал, что это невозможно?

– Я не знаю... Я хотел, чтобы все были счастливы... Но я... Я не могу больше...

Пономарь прочитал в сознании мальчика мысль о самоубийстве и немедленно погрузил паренька в глубокий сон. Действительно, даже взрослый, зрелый человек, узнав о том, какие колоссальные, неисправимые глупости он натворил, подумал бы о наложении на себя рук. Чего же взять с еще не до конца сформировавшегося ребенка?

Целитель представил себя на его месте и ужаснулся. Да, действительно, он поступил с ГУЛом слишком жестоко.

Но, с другой стороны, рано или поздно ему все это надо было объяснить...