– Мэм? – глухо проговорил я. – Мэм?

– В чем дело, Кори? – с тревогой спросила мама.

Но я смотрел на Леди.

– Кто эти девочки, мэм? – спросил я дрогнувшим голосом.

Подойдя ко мне, Леди рассказала о начиненной динамитом бомбе замедленного действия, которая убила этих девочек 15 сентября 1963 года в Бирмингеме, в баптистской церкви на шестнадцатой стрит.

– О… нет, – прошептал я.

Я услышал голос Джеральда Харджисона, приглушенный маской на лице, когда он держал в руках деревянный ящик:«Они поймут, что случилось, только когда будут бить чечетку в аду».

И голос Блэйлока Большое Дуло:«Я добавил туда пару штук на всякий случай».

Я с трудом сглотнул. Глаза четырех мертвых девочек внимательно следили за мной.

– Кажется, я знаю, – наконец проговорил я.

Примерно через час я и мама вышли из дверей центра досуга Брутона. Мы должны были встретиться с отцом, чтобы вместе идти на вечернюю службу в церковь. Ведь сегодня был сочельник.

– Привет, Тыква! Счастливого Рождества тебе, Подсолнух! Заходи внутрь, Дикий Билл!

Я услышал дока Лезандера прежде, чем увидел. Как всегда, он стоял в дверях церкви, в своем сером костюме с галстуком-бабочкой в красную и зеленую полоску и красном жилете. На лацкане у него был значок Санта-Клауса, и, когда док Лезандер улыбался, его передний серебряный зуб ярко блестел.

Мое сердце застучало изо всех сил, а ладони сильно вспотели.

– Счастливого Рождества, Калико! – приветствовал док Лезандер маму, назвав ее так непонятно почему.

Потом схватил руку моего отца и потряс ее:

– Как дела, Мидас?

Взгляд ветеринара упал на меня. Он положил руку мне на плечо: