— Ну конечно же, я тебя обманул, — решительно заявляет Серхи. — Теперь, когда мы, сумасшедшие, входим в моду, я не собираюсь умирать, фигушки вам! И тебе я умереть не позволю. Кстати говоря, мне кажется, что ЛСД действительно работает. Может быть, какая-нибудь из машин тоже заработает.

Кармела кивает, стоя над телом Борхи. Она снова слышит голос Манделя: «Ты свободна».

И пускай это всего лишь «преднамеренное заблуждение». Зато, как сказал бы Серхи, это «работает».

В «форде» Дино Лиццарди ключи вставлены в зажигание. Прежде чем сесть в машину, вся троица замирает в тишине. Каждый понимает, что они должны как можно скорее убраться подальше от обсерватории, но в первый момент никто не может оторвать взгляд от рассветного неба.

Утро обещает быть холодным, — впрочем, Кармела снова полностью одета, включая и грязный пиджак, в котором она пришла к Нико целую вечность назад, когда мир еще существовал. Фатима кутается в больничный халат, рубашку от пижамы несет в руке, а все остальное тепло девушке дает Серхи.

Но останавливает их вовсе не холод, вовсе не холод заставляет их разинуть рот.

Кармела взяла с собой бинокль Дино, теперь она поднимает его к небу.

И не верит своим глазам.

— Это же бабочки.

— Не шути так, че, — говорит Фатима.

— Я не шучу. Сама посмотри.

Парящее гигантское существо, многоцветное и изменчивое, словно фантастический калейдоскоп. Грозное ацтекское божество, молчаливый и уверенный в себе Кетцалькоатль, завивающий в воздухе свои пурпурные кольца. Блеклый рассвет подкрашивает сотни миллионов крохотных крылышек разной формы, составивших единое целое. Для Кармелы это как сновидение в сновидении, галлюцинация, плывущая по вселенной ЛСД.

Пернатый тысячелетний змей, исполненный горделивого достоинства, совершает над ними полный разворот и движется теперь в противоположном направлении, как будто привлеченный чем-то на другом участке земли. У его молчаливой тени блестящие края, как у затвердевшей радуги. А в середине беспрестанно открываются и закрываются маленькие рты, состоящие из хрупких невесомых тел.

Люди потрясены, никто не в силах описать то, что происходит в небе. Первым молчание нарушает Серхи:

— Понятное дело, чтобы выжить в такое время, необходимо быть сумасшедшим.

И в его словах нет и намека на иронию.