– Более или менее.

Пододвинув стул, Мазур протянул Кейт кофе и пончик.

– И что вам говорит эта записка сейчас?

– Это Уильям Болдри от имени Самаритянина отправил последнее сообщение в полицию.

– Как вы это определили?

– В своем сообщении он использовал выражение «ангел мелосердия». И, как и в записке, написанной мне много лет назад, во втором слове допустил орфографическую ошибку. Во всех письмах ко мне он ставит после моего имени точку с запятой, что в данном случае весьма необычно. В предложениях с отрицанием снова нет запятых.

– Он пытался нас обмануть.

– А может быть, Уильям просто меня испытывает. Он знает, что это моя работа. То, чем я занимаюсь. Он ведет игру. Он заманил меня в эту комнату, и я только что пережила заново самые страшные минуты своей жизни.

Мазур закрыл папку.

– С огромным наслаждением отправлю этого козла за решетку.

– Я бы использовала другое слово, но я с вами согласна.

* * *

Когда Дрекслер толкнул дверь своего номера в мотеле, было уже два часа дня и он устал как собака. У него хватило сил разыскать дом Хейден, но, как ни хотелось ему остаться рядом в машине и дождаться ее, он понимал, что это верный способ попасть в руки полиции.

Дрекслер поспал перед тем, как покинуть Нью-Мексико, но этих нескольких часов не хватило, чтобы полностью прогнать усталость, терзавшую его на протяжении последних недель. И вот теперь он в городе, вокруг столько молоденьких девочек, и успокоиться и отдохнуть будет еще труднее…

Дрекслер мог думать только о том, как сколотить ящик и засунуть в него очередную девушку. Сначала все они кричали и молотили кулаками о дерево. Умоляли, упрашивали. Затем стук затихал до легкого царапанья, после чего наступала полная тишина.

А когда через пару дней он наконец открывал ящик и заглядывал внутрь, ни у кого уже не оставалось сил сопротивляться. Наоборот, все девушки так горячо благодарили за кусок хлеба и глоток воды!.. Разумеется, потом он снова засовывал их в ящик. Обыкновенно на третий раз начинал с ними игры, и никого не приходилось уговаривать. Все с готовностью давали то, что он хотел.

С благодарностью.

Вот что ему нравилось больше всего. Искренняя признательность за все его деяния. Когда он доставал девушек из ящика и просил их раздвинуть ноги, они не кричали, не сопротивлялись. Они были готовы на все, лишь бы он не отправил их обратно в ящик.

Разумеется, он опять засовывал их туда. Выпускал их на свободу и играл с ними тогда, когда ему было угодно, а когда они переставали его интересовать, просто оставлял в ящике, предоставляя природе взять свое.