– Но хоть что-то ты можешь о себе рассказать? – улыбнулся он.
– Могу. Я замкадыш. – Вероника засмеялась. – Знаешь такое слово?
– Знаю. Оно мне не нравится.
– Мне тоже. Но слово точное, – она весело вздохнула. – Я выросла в Подмосковье, училась в Москве, потом работала.
Она не успела переодеться в свое длинное платье. Бедра обтягивали джинсы. Игорь помнил, какие мягкие и одновременно упругие у нее бедра. Под джинсами не угадывались ни мягкость, ни упругость.
– Мне надо идти, – признался он.
И поймал себя на том, что не желает уходить. Ему хотелось сжать нежные бедра, на которых не будет джинсов.
Вероника весело чмокнула его в лоб.
Игорь молча надел куртку. Вероника тоже молчала. Только когда он взялся за ручку двери, тихо и спокойно сказала:
– Если ты больше не придешь, я пойму.
– Я приду, – тоскливо пообещал он.
Дождь прекратился, и даже, кажется, потеплело. Игорь взглянул на окна Вероники. Она стояла у того окна, которое в комнате. Наверное, следовало помахать ей рукой, но он опустил голову и быстро зашагал к машине.
– Почему так поздно? – обиженно упрекнула Лиля, когда он отпер дверь. – Ты теперь всегда будешь приходить поздно?
– Я был занят, – объяснил Игорь. – Иногда мне приходится задерживаться, ты же знаешь.
– Ты должен был мне позвонить! Ты совсем обо мне не помнишь?
Лиля привычно слегка раздражала, как капризный ребенок. Он раздражает, но родители знают, что дороже его у них ничего нет.
Сняв куртку, он притянул к себе жену, почувствовал под ладонями угловатые плечи. Руки некстати вспомнили другие плечи, он на секунду пожалел, что не остался у Вероники подольше.
Лиля заговорила снова, и он больше не вспоминал о Веронике.
Он был дома, и ему было хорошо.