— Рутина, дорогая госпожа Фожер.

— Значит, и я, — заметила Ева. — Я тоже должна сказать: «Улица Камбон, семнадцать-бис»?

— Пожалуйста.

Лепра стиснул руки на подлокотниках кресла. Он подозрительно смотрел на Бореля, но тот никогда еще не был так учтив.

— Подойдите поближе, — посоветовал он. — Вот сюда… Включаю запись… Говорите негромко, прямо в микрофон.

— Улица Камбон, семнадцать-бис, — сказала Ева. — И побыстрее.

— Довольно, — сказал Борель. — Благодарю вас.

И снова он потер руки, едва ли не манерничая.

— Для меня, — добавил он, — эта лента дорога как собрание автографов. Это же бесценный сувенир.

— В самом деле? — пробормотала Ева. — В таком случае вам следовало просить, чтобы они спели… Почему бы и нет?

Она посмотрела на Лепра, как-то судорожно усмехнулась и снова взяла крошечный микрофон.

— Раз вам это доставляет удовольствие, — сказала она Борелю. И произнесла название песни: — «Очертя сердце».

Белые катушки вращались. Лепра встал:

— Ева!

Но Ева, сверкая глазами, уже поднесла микрофон к губам. Она вполголоса спела первый куплет, не сводя глаз с Лепра. Она обращалась к нему. К нему и к Флоранс, которую она перечеркивала своим талантом. Конец Флоранс — убита наповал! Вызывающая интонация придавала словам Фожера особый оттенок, невыносимую грусть. Эта прощальная песнь, которую Фожер сочинил для Евы, здесь, в комиссариате полиции, превращалась в прощальную песнь Евы, обращенную к Лепра. Мало-помалу на лице Евы проступила затаенная боль; ее голос словно бы черпал свои модуляции в биении самой крови. Это был надорванный, сломленный и торжествующий голос. «Через него, — думал Лепра, — через меня она любит самое себя!» Припев она исполнила без слов, словно колыбельную, сомкнув губы. Казалось, песня пришла откуда-то издалека, где уже состоялась разлука и прощанье. Борель покачивал головой в такт.

— Хватит! — закричал Лепра.

Ева умолкла, все трое были растерянны.

— Для господина комиссара этого достаточно, — заговорил Лепра, всеми силами стараясь казаться непринужденным.

— Ошибаетесь, дорогой месье, — возразил Борель. — Я с удовольствием прослушал бы песню до конца. Вы изумительны, мадам. Какой подарок! Не знаю, как вас благодарить.

— Не стоит благодарности, — сказала Ева. — Теперь я могу уйти?