— Это я как-то упустил, — тоже улыбаясь, согласился он.

— Я сейчас вернусь, — полувопросительно сказал Родыгин, поднимаясь.

— Да-да, — согласился Абдулла, — я жду вас.

— Куда он? — спросил Везич.

— Проверить, не смотрят ли за вами. На улице наши люди, они наблюдают за теми, кто появляется здесь. Загород, сразу ведь чужих заметишь...

— Вы остаетесь? — спросил Везич.

— Не понял: вы имеете в виду этот кабак или Загреб?

— Я имею в виду Югославию.

— Да, мы здесь остаемся, — ответил Абдулла.

— Идеализм — не ваша религия.

— Именно потому и остаемся здесь, полковник. Мы готовы к войне.

— И если бы я решил остаться...

— Мы бы помогли вам, — ответил Абдулла, — мы умеем помогать друзьям.

Абдулла нарушил правила конспирации. Он не имел права встречаться с Везичем. Но по своим каналам он узнал о той операции, которую проводил Штирлиц. Абдулла понимал, как важно сейчас Штирлицу иметь подтверждение удачи в работе с Везичем, и только поэтому пошел на то, чтобы нарушить правила конспирации, — он был обязан вывести из-под удара товарища.

(Со Штирлицем он встречался трижды: два раза в Париже и один раз в Бургосе. В Париже Абдулла носил имя Мустафы, а в Бургосе был сеньором Ласалье, который ворочал крупными финансовыми операциями на брюссельской бирже.)

...Той же ночью, выслушав Родыгина, Штирлиц еще раз перечитал записку Везича и спрятал ее в карман.

— Значит, говорите, Ваухник... Вы, надеюсь, еще не послали шифровку с указанием точного дня нападения?

— Шифровка ушла час назад.