— Нет.

— Значит, как и я, лишены счастья отцовства, че?

— Да, — чуть поколебавшись, ответил Штирлиц. — Лишен.

— Но у вас были дети? Просто вы их мало видели?

— Вы меня верно поняли.

— Вам неприятно об этом говорить, дон Макс?

— Горько.

— Сколько вам лет?

— Сорок шесть, дон Хосе.

— Выглядите значительно старше.

— Зато умру здоровым.

— Постучите по дереву, че.

Штирлиц прикоснулся к старинному столу, побарабанил по нему пальцами:

— Ничто так легко не угадывается, как возраст дерева.

— Возраст моды, — поправил профессор. — Дерево старше моды. Этот стол начала девятнадцатого века, но дерево, я полагаю, вылеживалось лет двадцать, лучшая чилийская порода... Кстати, искусство мебельного производства здесь налаживали швейцарские и немецкие иммигранты... В Кордове живет дон Клаус Манрат, потомок первых иммигрантов из Швабии, лучший краснодеревщик континента...

Штирлиц кивнул, поинтересовался:

— Вы что предпочитаете в компаньоне: слушателя или развлекателя?

— Конечно, слушателя, — улыбнулся, наконец, Оренья. — Где вы встречали старика, лишенного лихорадочного желания научить человечество уму-разуму? Сколько сможете платить за комнату?

— Я бы не сказал, что я состоятельный «гринго», — ответил Штирлиц. — Чем меньше, тем, конечно, лучше...

— Скажем, сто пятьдесят песо в месяц? Это вас устроит? Еду будем готовить попеременно, через день. Рыба крайне дорога, не обещаю, а мясо у нас самое дешевое в мире, на доллар можно купить килограмм, всего в два раза дороже батона. Мясо, зелень, хлеб и вино. Устраивает, дон Макс?