— У вас же нет аппаратуры, зачем вам мой голос?
Штирлиц достал из кармана металлическую коробочку из-под сигарет; он взял ее на всякий случай, не очень-то полагаясь на то, что Кемп поверит.
— Вот она, — сказал он. — Кстати говоря, делают на ИТТ, только в Штатах, испанцам таких не показывают.
Глаза Кемпа снова сделались кроличьими. «Господи, как же вдавлен страх в их души, — подумал Штирлиц, — как безнадежно жить, когда каждую секунду опасаешься, что твое слово, хуже того, мысль могут быть зафиксированы на магнитную пленку и стать уликой против тебя, расплата за которую однозначна — смерть».
— Мы уже начали с вами работу, Кемп, так что, пожалуйста, не затягивайте ее попусту, вас ждет подруга... Да или нет?
— Да, — ответил Кемп шепотом.
— Штука, — Штирлиц тронул тот карман, куда положил коробочку, — берет голос на расстоянии двадцати метров, а шепот — с пяти. Вы сидите в трех метрах от меня, так что можете говорить еще тише... Кто меня выведет на Гелена? Мерк?
Кемп снова кивнул.
— Да или нет?
Кемп отрицательно покачал головой, потом не удержался, заметив:
— Он же ваш! Костолом гестапо!
— Да? А себя вы считаете Вацлавом Нижинским?
Кемп вздрогнул:
— Почему изо всех танцовщиков в мире вы упомянули имя русского, Брунн?!
— Это к вопросу о том, не являюсь ли я русским агентом? Генерала интересовало именно это, нет? Слушайте, завтра утром сходите к хорошему врачу, инженер Лопес. У вас ни к черту сосудистая система, хватит инсульт... Лангер сказал, что у вас уже был однажды криз в Лиссабоне... Да не пугайтесь вы все время, право же! Я бы не пришел с этим разговором, не знай всего того, что вынудит вас начать диалог... Теперь слушайте меня внимательно: я
— Пройдемте на балкон...
— Вы действительно полагаете, что нас могут слушать люди Танка?
Он кивнул.