— Копания в нашей жизни, попытки с вашей стороны осмыслить ее, когда в этом уже нет никакой надобности. Призываете меня поделиться тем, в чем я не смею признаться даже себе… Вам легко — бы спрашиваете, а я отвечай! Удобно ли вам копаться во всем том, что у всех людей считается неприкосновенным? Поможет ли вам разоблачить убийцу мое признание, что я любил эту женщину? Имею ли я право хранить свои чувства при себе? Йонка — все же моя жена, пусть даже мертвая, товарищ следователь! — Голос Пейчева задрожал. — Вы спрашиваете, есть ли у меня алиби, знаком ли я с Жаном, не является ли причиной гибели моей жены выигрыш в лотерее, и кто знает, какие еще там вопросы припасены вами, чтобы задать их мне?! А я ведь тоже человек, но вы, очевидно, не желаете поверить в это!.. Ладно, давайте сделаем так: на все вопросы, которые вы принесли с собой, дайте устраивающие вас ответы, чтобы я впоследствии не мог отказаться. Даже напишите такой вопрос: «Вы убили ее?» — и мой ответ: «Да, я, из-за ревности!» Так удобно будет вам? Можете и добавить: «Раскаявшись, признался ее муж».

— А когда, где, чем и как?

— И это можно выдумать!

— Нельзя так, Пейчев! — попытался охладить Нестор его разыгравшееся воображение.

— Жаль! — произнес Пейчев и на какой-то миг смутился. Но поскольку следователь продолжал оставаться в квартире, ее хозяин после небольшой паузы продолжал: — Вначале я был без ума от нее, хотелось быть только с ней и никого не видеть — ни ее друзей, ни моих… Потакал всем ее капризам, а они были в основном материального характера. В этих случаях она, как могла, старалась быть милой ко мне. В общем, у нас образовалась современная семья — я обеспечивал ее деньгами, а она служила фасадом нашего очага… Вскоре в доме стали собираться какие-то гнилые интеллектуалки, балдеющие при виде мужчины. И я как-то подумал, а не далеко ли могут завести ее эти приятельские встречи. Почему-то почувствовал себя обманутым, униженным. Решил серьезно поговорить с ней. В результате чуть не произошла размолвка, но потом помирились. Однако это длилось недолго. Правда, бывали минуты нормальной жизни. И все же ее благоволение было искусственным, чувствовалось, что она играет какую-то роль… Но я любил ее. Как видите, я мало чем могу помочь вам, да и, откровенно говоря, мне не хочется делать этого. Ведь пришлось столько пережить, что больно и вспоминать об этом…

Нестор попытался отвлечь его от личных эмоций и стал расспрашивать о работе. Однако Пейчев не стал распространяться и сообщил лишь то, что он трудился в так называемом вспомогательном цехе по производству дефицитных товаров для рынка, а потом снова принялся изливать душу. Нестор понимал, что эта хозяйственная деятельность наверняка приносит Пейчеву солидный доход, и выигрыш Йонки приобретал теперь особое значение. Следователь знал о существовании черного рынка около одного софийского кафе, прозванного из-за своей архитектуры моргом, где под большие проценты продавались выигрышные лотерейные билеты. Обычно их покупали «деловые» люди, стремившиеся таким путем узаконивать свои доходы. Тот, кто хотел оправдать, например, обладание суммой в двадцать тысяч, не скупился переплатить и три тысячи за выигравший билет. Там орудовали и посредники, которые тоже брали свой процент. Был ли выигрыш Пейчевой фиктивен или нет, доказать было уже сложно, поскольку разоблачение участников такой сделки могло быть осуществлено только в момент продажи лотерейных билетов. Кроме того, Нестор и не помнил всех тонкостей законоположения, запрещавшего перепродажу лотерейных билетов. Заниматься же этой неожиданно возникшей проблемой у него не было времени и сил, поскольку следствие и так уже задерживалось. А не лучше ли было разобраться, почему Пейчев фактически скрыл, что в его квартире произошла кража?