- Наверняка у нас есть только труп. Больше ничего. Все остальное гипотетично.

Хаупткомиссар Штюлленберг, когда и его призывают высказаться на сей счет, отвечает язвительно:

- Я ведь не Агата Кристи, которая способна раскрыть любое преступление!

Судебное следствие продолжается шесть недель. По окончании его прокурор Шойтен в обвинительной речи говорит:

- Если бы выступавших здесь свидетелей проверить с помощью детекторов лжи, несколько этих дорогих при боров наверняка не выдержали бы перегрузки.

Он убежден в виновности Кристиана Ретцеля и решительно требует приговорить того к восьми годам заключения в каторжной тюрьме за нанесение тяжких телесных повреждений, приведших к смертному исходу.

Адвокат Андриес требует, разумеется, оправдания своего подзащитного, вина которого ничем, ну решительно ничем не доказана.

Суд, однако, преподносит ошеломленной общественности еще один сюрприз. Он приговаривает Кристиана Ретцеля за нанесение телесных повреждений с,о смертельным исходом к трем годам лишения свободы! Особенно поражает мотивировка этого приговора: хотя сущность происшедших событий раскрыть не удалось, но чрезвычайность обстоятельств и необычность поведения действующих лиц исключают возможность несчастного случая и позволяют прийти к единственно логичному выводу о совершенном преступлении! По мнению суда, Кристиан Ретцель после какой-то ссоры со служанкой насильно ворвался к ней в комнату и стал яростно ее избивать. Охваченная паникой, Тереза Гервин, спасаясь бегством через окно, откуда, вероятно, рассчитывала попасть на расположенный ниже балкон другой комнаты, разбилась насмерть при падении на каменную террасу с высоты четырех с половиной метров.

Столь неубедительно аргументированный приговор не просто дает поводы для кассации, но, можно сказать, сам напрашивается на отмену. Естественно, что и прокурор Шойтен, и адвокат Андриес тут же возбуждают ходатайство о пересмотре дела. Но Шойтен удивительным образом уже вскоре отказывается от своего протеста. Причины этого внезапного отступления станут ясны лишь четыре с половиной года спустя, когда в том же зале кре-фельдского суда присяжных тот же обер-прокурор Шойтен предстанет на другом процессе не обвинителем, а обвиняемым. Его привлекли к уголовной ответственности за многолетнее активное участие в международной банде похитителей произведений искусства. Тогда-то и обнаружилось, что Маргит Линзен, к посредничеству которой Шойтен прибегнул для сбыта краденого, шантажом вынудила его отступиться от дела Ретцеля, за которого она к тому времени вышла замуж. Бракосочетание состоялось в тюрьме. Таким образом, произведшая столь сильное впечатление на крефельдских обывателей речь прокурора на процессе миллионера-убийцы явилась, в конечном счете, пустым сотрясением воздуха.