– Это не какая-то там сложная цепь причин и следствий, – устало сказал Вэнь Чэнъюй. – Здесь нет ни беспомощности, ни замешательства. Все предельно ясно. Настолько, что мысль о происшедшем колотит меня до сих пор. Прослушав эту запись, я испытал лишь одно: ненависть. Ненависть такую чистую и раскаленную, что я вынужден был совершить определенные действия.
Ло Фэй покачал головой. Думай не думай, что бы такое изобрести, а в голове все равно пусто. Как можно сказать ему, что он был неправ? Возможно, теория причин и следствий Дин Кэ действительно была здесь ни при чем. Юань Чжибан, Вэнь Хунбин, даже мальчик Вэнь Чэнъюй, который всего-то хотел тортика, – никто из них в трагическом исходе того дня был, в сущности, не виноват. Все указывало на единственного плута-провокатора: Чэнь Тяньцяо.
Он в тот день был единственным, кто сорвал куш. Разъяренный кредитор был застрелен у него на глазах, а он сам мог спокойно скрыться с деньгами Вэнь Хунбина. Юань Чжибан знал правду с самого начала, но не мог предпринять против этого ровным счетом ничего. По закону Чэнь Тяньцяо выходил не только невиновным, но еще и потерпевшим. Оружие полицейского при отправлении правосудия должно было быть не более чем вспомогательным средством. Однако пуля, выпущенная Юань Чжибаном, стала частью чего-то зловещего. Это пошатнуло его веру в правоохранительную систему. Отныне он доверял не закону, а лишь самому себе. Понятно, почему в тот момент старый друг Ло Фэя дал обет использовать свои способности на избавление мира от зла.
– Та запись стала для меня откровением, – сказал Вэнь Чэнъюй размеренным тоном учителя, наставляющего ученика. – У меня не оставалось никаких сомнений. Кассета стала путеводной звездой, ведущей меня к истине. Я возблагодарил своего наставника за то, что в итоге он дал мне Чэнь Тяньцяо.