Луизе пришлось какое-то время полюбоваться этим спектаклем, пока наконец из-за спинки первого кресла не выглянула коротко стриженная голова. Изначальное потрясение уже прошло, и теперь Луизу даже восхищала новая прическа Нэнси. Старшую сестру Митфорд нельзя было счесть красавицей в традиционном понимании слова, но был в ней свой шарм: «лепестки-губки», как сказали бы критики синематографа, ныне подведенные темно-красной помадой, дерзко вздернутый носик и большие круглые глаза. Как обычно, Нэнси глядела на помощницу няньки со смесью ласки и раздражения.

– Прошу прощения, мисс Нэнси, – заговорила Луиза. – Я хотела сообщить, что прибыла мисс Памела.

Теперь выглянул и мужчина. Лицо у него было широким и угловатым, а гладко зачесанные волосы блестели так, что их, казалось, отлили из чистого золота. Себастьян Атлас. Он порой приезжал вместе с Нэнси в Астхолл-манор, к радости прочих сестер Митфорд, даже невзирая на тот факт, что лорд Редесдейл в его присутствии всякий раз багровел от злости, а леди Редесдейл недовольно поджимала губы, куда успешнее мужа скрывая чувства. Если лорд Редесдейл по натуре был кипящим пламенем, его супруга всегда казалась холоднее льда.

– Неужели? И почему она не заходит? – хмыкнул Себастьян, отпустив наконец пальцы Нэнси и откинувшись на спинку кресла. Другой рукой он потянулся к стакану с виски.

Нэнси, трагично вздохнув, встала и расправила платье из жатого шелка, по подолу расшитое сотнями тяжелых бусинок, складывавшихся в зигзагообразный черно-белый узор. Это было самое модное – если не единственное – ее платье, которое она носила так часто, что нянюшка Бло приходила в отчаяние.

– Прошу прощения, мисс Нэнси, – снова сказала Луиза, решив не опускать, как водилось последнее время, приставку перед ее именем. – Мисс Памела не хочет заходить вместе со мной. Она думает, что покажется маленькой, если появится на людях в сопровождении горничной.

В глазах Нэнси мелькнуло прежнее озорное выражение.

– Вот дуреха! Компаньонки нынче снова в моде, неужели она не знает?

Именно Нэнси предложила родителям отправить Памелу в Лондон: погулять на здешних вечеринках, завести новых друзей, чтобы было кого пригласить на ее день рождения в следующем месяце.

– Иначе придется звать незнакомых людей на какой-то унылый сельский бал, – пояснила Нэнси. – Решат, что мы деревенщина. Нынче все по-другому, Пав![3] На дворе тысяча девятьсот двадцать пятый!

– Не понимаю, при чем здесь год, – коротко отозвался лорд Редесдейл.

– Как это при чем?! Надо жить в ногу со временем! Хватит уже цепляться за прошлое.