У него такой вид, будто все это его развлекает. Если не считать ненависти, которая горит в глазах, вновь ставших безумными.

Бешеными.

Хлоя хватает нож, лежащий рядом с раковиной, и прячет его за спину. Потом поворачивается лицом к Гомесу и твердо встречает его взгляд.

– Итак, вы полагаете, что я его сообщник? Возможно даже, я и есть он! – насмехается коп. – Раз уж я сукин сын… Ах нет, я забыл, что я всего лишь козел несчастный… Так что я недостаточно умен, чтобы быть тем самым психопатом!

– Я не говорила этого, – лепечет Хлоя. – Я не говорила, что это вы.

Он кладет сахар в чашку, не спуская с нее глаз.

– Я внушаю вам страх, мадемуазель? Что вы там прячете за спиной? Нож, готов поспорить! И впрямь думаете, что способны взять верх?

– Сейчас мне бы хотелось, чтобы вы покинули мой дом.

– Сначала я допью кофе, вас это не слишком побеспокоит? Я всю ночь морозил себе яйца в своей колымаге, оберегая одну истеричку. И заслужил небольшую компенсацию, верно?

Он допивает кофе, поднимается. Но вместо того, чтобы направиться к двери, идет прямо на нее.

– А еще я проголодался, – добавляет он.

Хлоя чуть не растекается на месте. Он прижимает ее к раковине, протягивает руку, чтобы открыть шкафчик, и достает пачку печенья. Приближает губы к ее уху.

– Моя жена не послала меня, – шепчет он. – Она умерла в страшных мучениях.

Хлою внезапно охватывает леденящий холод.

– Я… мне очень жаль. Я не поняла…

Она даже не пытается высвободиться, осознавая, что у нее нет шансов.

– Вы вообще ничего не понимаете. Вы считаете себя выше всех на свете. Считаете себя совершенством… Этот псих не случайно вас выбрал, я уверен.