Хёнсу остановился и сглотнул. У него были красные глаза.

«В ту ночь отец допоздна не возвращался. Было уже за полночь. Я тайком от мамы пошёл в поле сорго. Ботинки отца, которые он никогда не носил, да и некуда ему было их надевать, хотя надо было всегда чистить, я взял с собой. Ночь была туманной. Солёный запах моря стал сильнее, а шёпот сорго – громче. Мне казалось, что откуда-то доносится песня отца. Мне было ужасно страшно, но, с другой стороны, ненависть перевесила страх. Когда я добрался до колодца, мне почудилось, что я услышал голос отца. Хёнсу! Хёнсу! Я бросил один ботинок в колодец и закричал: «Заткнись и больше не возвращайся домой». В этот момент донёсся настоящий голос отца… Хёнсу! Хёнсу-у-у!.. Голос был хриплым. Он звал то тише, то громче. Он звал меня, как сумасшедший. Я подумал, что это говорит колодец, потому что другие дети рассказывали мне, что колодец живой и словами одурманивает людей. Я сильно дрожал, но кинул вниз и второй ботинок. Умри! Сейчас же умри и больше не возвращайся домой! Голос отца стал ещё громче, он уже был словно гром. Хёнсу! Хёнсу-у-у!.. Я зажал уши и попятился назад, а потом повернулся и изо всех сил побежал. Я долго бежал, но деревня не появлялась. Я не мог избавиться от голоса, кричащего «Хёнсу!». Было такое ощущение, что я делаю шаг вперёд, а меня на два шага отбрасывает назад. Мне казалось, что я навечно останусь в этом поле. А потом в какой-то момент я заметил, что голос исчез. Обернувшись, я оказался у дома. Я посмотрел на себя под светом фонаря. У меня был ужасный вид: мокрый от пота, в грязной одежде и порванных внизу брюках, ноги в крови».

Хёнсу опять прервал свой рассказ. Похоже, он пытался унять нахлынувшие на него эмоции.

«На следующее утро я узнал, что со мной говорил не колодец. Рабочий, который пришёл в поле сорго, нашёл у колодца обувь и одежду моего папы. Жители деревни все прибежали на поле. Глава деревни посветил внутрь колодца и сказал, что ему кажется, что в воде он видит лицо человека. Велел подойти и посмотреть. Но мы с мамой испугались и не смогли даже приблизиться к колодцу. Туда спустился ныряльщик, который пришёл из Деревни с маяком. Через некоторое время верёвка дважды дёрнулась, и люди начали её вытягивать. И подняли моего папу. Я не мог дальше смотреть, потому что мне казалось, что широко открытые глаза злобно смотрят на меня. Наверно, упав в колодец, он потерял сознание, но потом очнулся и стал звать меня. Колодец был очень глубоким, но воды было не так много. Как сказал ныряльщик, примерно два метра глубины. Наверно, когда я бросал ботинки отца, меня звал не колодец, а сам отец. Люди из деревни говорили, что всё это странно. Почему он туда полез? Судя по тому, что он перед этим снял одежду, он оказался там не случайно. Да и по характеру он был не такой человек, который мог бы покончить с собой. Поэтому все решили, что он погиб по пьянке. Мама уехала из этой деревни ради меня. Каждый раз, когда я засыпал, я видел сон. Во сне появлялся мужчина без чётких очертаний лица и тащил меня из дома. Каждую ночь я, как привидение, ходил у колодца на поле сорго. И бросал в него без разбору любую обувь. Люди в деревне говорили маме, что, пока я совсем не свихнулся, надо показать меня врачу. Мужчина из сна исчез только тогда, когда мы покинули деревню… Но зато появился Воротила. До окончания университета я всё-таки мог с ним бороться. Пока он появлялся не так часто, свои ошибки кэтчера я мог перекрыть успехами в качестве бэттера. Однако, как только я начал играть в профессиональной лиге, Воротила меня пересилил. Процветал не я, а он. Он исчез только тогда, когда я бросил бейсбол. Но сейчас, кажется, вернулись сразу оба – Воротила и мужчина из сна. Судя по тому, что я вытворяю каждую ночь. Я вот только сейчас понял, что прошлые шесть лет были для меня самым мирным периодом в жизни, хотя я потерял и мечту, и страсть, и смысл жизни… Зато у меня был Совон. Он мой последний мяч».