– Просто рванул с места. Помчался, как дьявол.

– Но потом вы поняли, кого везли?

– Я уже раньше сообразил, что парень приходится сыном тому гению, я читал о нем в Интернете. Но девушка… она казалась мне лишь смутно знакомой, вызывала какие-то ассоциации. Под конец я не мог больше вести машину. Меня всего трясло, и я остановился на Рингвэген, забежал в гостиницу «Кларион», чтобы выпить пива и попытаться немного успокоиться, – и тут меня осенило. Эту девушку несколько лет назад разыскивали за убийство, но потом полностью оправдали, зато выяснилось, что в детстве она подвергалась всякому жестокому обращению в психушке. Я довольно хорошо это запомнил, поскольку у меня был приятель, у которого отца в свое время истязали в Сирии, и из-за того, что отец не справлялся с воспоминаниями, его как раз тогда подвергали приблизительно тому же – регулярному электрошоку и прочей мерзости. Казалось, будто его решили теперь истязать здесь.

– Вы в этом уверены?

– Что его истязали?…

– Нет, что это она, Лисбет Саландер?

– Я посмотрел в телефоне по Интернету на все фотографии – и совершенно уверен. Остальное тоже сходится, знаете…

Якоб засомневался, словно смущаясь.

– Она разделась до пояса, потому что футболка требовалась ей для повязки, и когда она немного повернулась, чтобы перевязать плечо, я увидел у нее на спине, до самых лопаток, здоровенную татуировку дракона. Эта татуировка упоминалась в одной из старых газетных статей.

Эрика Бергер стояла в летнем доме Габриэллы, на острове Ингарё, с двумя большими пакетами с едой, мелками, бумагой, несколькими сложными пазлами и кое-чем еще. Но Августа и Лисбет нигде видно не было, и связаться с ними тоже никак не получалось. Саландер не отвечала ни через приложение Redphone, ни по шифрованному каналу связи, и Эрика не находила себе места от беспокойства.

Ситуация, как ни крути, казалась ей крайне тревожной. Конечно, Лисбет не большая любительница общих фраз или успокаивающих слов. Но ведь она сама просила найти ей надежное укрытие. Кроме того, на ней лежала ответственность за ребенка, и если она не отвечает на их призывы, значит, ей, вероятно, очень плохо. В худшем случае Лисбет лежит где-нибудь со смертельным ранением.

Эрика выругалась и вышла на открытую террасу, ту самую, где они с Габриэллой сидели и говорили о возможности спрятаться от мира. Это было всего несколько месяцев назад, но казалось, что очень давно. Теперь тут никто не шумел; не было ни столов, ни стульев, ни бутылок, а только снег, ветки и принесенный ураганом мусор. Складывалось впечатление, что сама жизнь покинула это место, и воспоминание о празднике раков лишь усугубляло ощущение заброшенности дома. Праздник спрятался в стенах, подобно призраку.