– Поддерживаю, – улыбаясь, произнес Кортнев. – Мы все в равной степени обязаны друг другу… и даже, если и не обязаны в прямом отношении…

– Мы обязаны друг другу хотя бы тем, что мы вместе, – закончила Оксана. – Кофе! – Оксана бросилась к конфорке и сняла кастрюльку с кипящим кофе с плиты.

– Верно, – сказал Кортнев. – Петр Ильич! Ладно, что-то мы увлеклись высокопарным слогом. Похоже на самоутешение. Я все об Исламе. – Вячеслав снова обернулся к двери и понизил голос. – Меня не отпускает чувство, что он не осознает, что делает и куда едет. Надо с этим что-то делать, и лучше раньше, ведь рано или поздно придется решать, и нам и ему. Но как он может решить, не понимая сути?

– Я тебя не понимаю, – призналась Оксана. Она разлила кофе по чашкам и поставила их на стол.

– Он свободен, и это главное, – торжественно произнес Петр Ильич.

– Оставьте, – кинул Кортнев, – что вы снова начинаете о свободе? Я вам уже говорил, что ваши рассуждения на этот счет отдают наивностью и ребячеством. Опуститесь на землю. Свобода? Мы в бегах, мы просто в бегах. Мы вне закона. И куда мы бежим? К свободе? Нет, мы пытаемся спасти сою жизнь. Скажите, что вы решили? Оксана с Андреем намереваются под новыми именами осесть на земле. Это что, как не бегство от настоящего и не способ выживания в новых условиях? При чем тут свобода? Я хочу покинуть страну, я и Маша. Это выживание. Вы, Петр Ильич определились?

– Я, признаться, подумываю остаться и взять пример с Андрея с Оксаной. Несправедливо будет покинуть родину… для меня.

Кортнев усмехнулся.

– Понятие справедливости в принципе неприемлемо для нашей родины, – проговорил он. – Где вы видите тут справедливость? Или мы живем в разных странах?

– Извини, Вячеслав, но оказавшись в другой стране, ты разве сможешь ощутить свободу? – спросил Гордон.

– Да я и не говорю об этом. Я в вашу сказку не лезу. Я бегу, спасая свою жизнь. Я хочу спокойной жизни для себя и своей будущей жены. Я хочу забыть все, что тут произошло, забыть, как страшный сон. И ваша мнимая свобода будет для меня мгновенной. Лишь в тот миг, когда я буду пересекать границу. Оказавшись в другой стране, я попаду под каток иной системы, но буду избавлен от необходимости скрываться от правосудия. Лишь этим будет отличаться мое положение.

– И у тебя не возникает желания восстановить ту самую справедливость, вопреки которой ты оказался в тюрьме, справедливость, утерянную в этой стране? – не останавливался Гордон.

– Ты, Петр Ильич, предлагаешь собрать повстанческую армию? Андрея наслушался? Мы уже настрелялись с вами. Не хватило? Справедливость… Вы не сможете ощутить себя не то что свободным!.. Вы себя собой не ощутите, будучи звеном в системе. Меняй паспорта, не меняй, селись на земле или бегай дальше. Вы в любом случае зависимы от этой системы. Я знаю, что говорю. Что ж, вы думаете, начав новую жизнь, вы не окажетесь под ее контролем, в ее цепях?