– Райану, – говорит она. – Он не берет трубку.

Рядом с нами хлопает дверь. Я смотрю, как из тюремного фургона выбирается мужчина и открывает заднюю дверь для досмотра, насвистывая и поглядывая через плечо.

Мужчина замечает нашу машину, улыбается мне, и у меня немеют ноги.

Это он.

Я быстро отворачиваюсь. Кэлли вешает трубку и поворачивает голову.

– Ничего не делай, – шепчу я. – Не пялься на него.

Кэлли молчит. Я поднимаю взгляд: Джимми Возняк следит за нами, теперь уже пристально. Охранник что-то говорит ему, и он кивает. Он возвращается в фургон и заезжает на парковку.

– Надо отсюда уезжать, – говорю я Кэлли. Она по ошибке ставит машину на нейтральную передачу, тратит время, чтобы выправить ее на езду, а потом чересчур сильно жмет на педаль и заезжает на обочину. К нам приближается сердитый охранник.

– Боже мой, – шепчет Кэлли, взяв себя в руки настолько, чтобы нормально развернуться. Я жестом прошу прощения у охранника, пока мы набираем скорость и уезжаем с парковки.

– Ничего, – я впиваюсь ногтями в дверную ручку. – Он бы никак не узнал…

– Мой чехол, – бормочет Кэлли. – Он видел меня с телефоном, на нем был этот чехол…

Можно уже не договаривать.

Ее телефонный чехол был на фотографии, которой она заманила Джимми Возняка вчера вечером на парковку. Я проглатываю слюну.

– Все нормально, у нас все хорошо, – говорю я, повторяя, как будто от этого слова станут правдой. Кэлли уже тянет себя за волосы.

– И что нам теперь делать? Я не хочу дожидаться завтрашнего дня, чтобы поговорить с окружным прокурором.

– Можно ей позвонить или оставить сообщение, – говорю я, стараясь оставаться спокойной, как будто так у меня получится не дать миру развалиться на части. – Еще есть время.

Кэлли выдыхает, но пустота в животе только растет. Я не знаю, есть ли еще время, но мне нужно, чтобы она поверила, что его пока достаточно.

***

Как только мы приходим домой, Кэлли звонит в кабинет окружного прокурора с мобильного телефона. Она садится в кресло, закатывая глаза каждый раз, когда ее переводят на другую линию.

– У вас серьезно нет никого, кому я сейчас могла бы оставить сообщение?