— А как Менни? — нерешительно спросил Эван. — Или у тебя опять не было времени…

— Напротив. У меня не было ничего, кроме времени, времени отчаяния, если говорить точнее. Я звонила в Денвер, в больницу, вчера вечером, но все дежурные сестры могли мне сообщить только то, что он… держится спокойно… И я заключила, что они чего-то недоговаривают…

— Разумеется, недоговаривают… — Кендрик прикрыл глаза и медленно покачал головой. — Он умирает, Калехла. Он умирает, и с этим ничего нельзя поделать.

— Мы все умираем. С каждым днем жить нам остается все меньше. Это малоутешительно, но Менни пошел девятый десяток, и приговор все еще не приведен в исполнение.

— Знаю, — сказал Кендрик, взглянув на ее переплетенные руки, а затем на ее лицо. — Ты — прекрасная леди, ведь правда?

— Не стану настаивать, но думаю, что выгляжу недурно. Да ты ведь и сам не Квазимодо.

— Да, только хожу, как он… Звучит не слишком скромно, но, мне кажется, наши дети будут очаровательными маленькими бастардами.

— Целиком согласна с первым твоим утверждением, но сильно сомневаюсь во втором.

— Ты понимаешь, что только что дала согласие выйти за меня замуж?

— Только попытайся от меня отделаться, и ты увидишь, как хорошо я смотрюсь с автоматом.

— Замечательно… О, миссис Джонс, вы уже видели мою жену с автоматом через плечо? Если кто-нибудь непрошеный вздумает явиться к вам, она влепит ему пулю между глаз.

— У меня есть еще первоклассный черный пояс на случай, если понадобится действовать без шума.

— Вот это да! Никто теперь не посмеет мной помыкать! Пусть только попробует, я сразу спущу ее с цепи!

— Гр-р-р, — зарычала Калехла, обнажая жемчужно-белые зубы. Затем, улыбнувшись, она обратила на него задумчивый, изучающий взгляд своих прекрасных темных глаз. Их выражение стало мягким и рассеянным. — Я действительно люблю тебя. Бог его знает, что мы, два неудачника, себе думаем, но нам надо попробовать.

— Не попробовать, — сказал Эван, протягивая ей правую руку. — А прожить жизнь, — добавил он.

Она склонилась к нему, и они поцеловались, прижавшись друг к другу, как двое людей, потерявших и вновь обретших друг друга. И тут зазвонил телефон.

— Проклятье! — воскликнула, вскакивая, Калехла.

— Это я такой неотразимый?

— Черт, нет, не ты. Я же запретила звонить сюда! — она схватила телефонную трубку и резко произнесла: — Да, и кто бы вы ни были, я требую объяснений. Как вам удалось дозвониться в эту комнату?

— Объяснения довольно просты, офицер Рашад, — послышался в трубке голос Митчела Пэйтона из Лэнгли, Виргиния. — Я отменил приказ своего подчиненного.