Потом и Кузьмич отошел в мир иной, а Жорка, уже учась в старших классах, смотрел сам за соседской девчонкой первоклассницей, помогая писать черточки и крючочки.

По выходным они своей небольшой, но дружной семьей выезжали за город. Зимой катались на лыжах с невысоких горок, летом купались в городском пруду, в кафе ели мороженое, в парке снимались и вместе, и на отдельные фото, катались на каруселях, а потом дома, за круглым столом обедали и обсуждали новый фильм…

Светлана, по-прежнему, хоть и не терзала Жорку ласками, но нежно обнимала и целовала на ночь. Мальчишка, потерявший мать в младенчестве, чувствовал, что так может обнять и поцеловать только мать, и за эти материнские ласки он мысленно благодарил Светлану, а в жизни старался ничем её не огорчать, был послушен и дисциплинирован.

Но однажды их привычный мир рухнул, рассыпался, как карточный домик…

Жорка смотрел на Светлану, лежащую в гробу, и знал, что это она, но не узнавал… Пергаментная кожа лица с фиолетовым оттенком возле ушей, тонкие, растянутые в синюю полоску губы, убранная назад уже бесцветная челка, худые пальцы, больше напоминающие сухие палочки – всё это не могло быть той милой и чудесной Светланой!… Не могло!… И так это кричало в Жорке, что он вдруг почувствовал дурноту и повалился боком на, сидящую рядом, соседку, которая едва успела подхватить паренька, не дав ему рухнуть на пол.