– Он эксперт по пересадке органов и еще три года назад возглавлял патологоанатомический институт в Абу-Кабире. С тех пор, похоже, он ушел в подполье, – ответил Фабиан.

– Абу-Кабир. Разве это не город в Египте? – спросил Ярмо.

– Да, но это и район в Тель-Авиве. – Фабиан повернулся к Ниве. – Тебе не удалось найти его фото?

– А я все думала, когда же ты спросишь. – Нива протянула распечатку с принтера.

Фабиан сразу же узнал мужчину на снимке. Он повернулся к стене, где были прикреплены остальные фотографии, и снял тот, который изображал бывшего посла Израиля Рафаэля Фишера, сидящего за празднично накрытым столом вместе со своим сыном Адамом по одну руку.

– Видите? Это он? – он показал на мужчину по другую руку, который сидел, наклонившись к послу, как будто собирался сказать что-то доверительное.

– Вот он, этот черт, – сказал Ярмо и кивнул. – Это объясняет взаимосвязь жертв с израильским посольством.

– Каким образом? – спросил Томас.

– Вместо того чтобы обратиться к шведскому здравоохранению в поисках нового органа, они…

– Они обращались, – вмешалась Нива. – Я смотрела их истории болезни, и там ясно видно, что они стояли в очереди несколько лет вплоть до 1998 года.

– А что случилось потом? – спросил Томас.

– Они вышли из очереди, не сделав пересадки.

– И обратились к послу, который свел их с Хассом, – сказал Ярмо и потянулся.

– Что касается его сына Адама Фишера, тут нет никаких сомнений, – отозвался Фабиан. – А Карла-Эрика Гримоса, возможно, свел Эдельман, который в то время очень тесно общался с посольством.

– Так что теперь он делает все, чтобы убрать концы в воду, – заметил Томас.

Фабиан кивнул.

– Но как на них вышла Семира Аккерман, мы не знаем. Кто-нибудь знает, когда был сделан этот снимок?

– В августе 1998 года на свадьбе сестры Адама Фишера в Тель-Авиве, – сказал Томас, допив протеиновый коктейль.

– Опять Тель-Авив, – сказала Нива.

– Может быть, именно тогда у Адама Фишера появилось новое сердце? – предположил Томас. – Это объясняет, почему с палочкой он, а не его отец.