Когда я вошел в кабинет, Вулф сидел за своим столом и потягивал пиво, а Сол расположился в красном кожаном кресле, попивая вино. Слева от него на приставном столике стояла бутылка «Кортон-Шарлемань». Судя по всему, говорили они о литературе; на столе перед Вулфом лежали три книги, а четвертую, раскрытую, он держал в руке. Войдя, я на цыпочках прошел к своему столу, уселся и навострил уши. Да, так и есть – литература. Я встал и направился к двери, но на полпути меня остановил голос Вулфа:

– Что, Арчи?

Я обернулся:

– Не хотелось прерывать ваш интеллектуальный диспут. – Я подошел к Солу. – Порнухой, мистер, не интересуетесь? – И вручил карточки.

– Сегодня она не появлялась, – сказал Сол, рассматривая фотоснимки. Управлялся он с ними столь же ловко, как с карточной колодой. Посмотрев почти половину, он наконец остановился и вынул из пачки одну фотографию, чтобы разглядеть при свете. – Вот она!

Я взял у него снимок. Фотография вышла четкая, причем почти три четверти ее занимало женское лицо, снятое под тем же ракурсом, что и остальные, снизу вверх. Широкий лоб, глаза расставлены нормально, довольно узкий нос, но довольно большой рот, чуть заостренный подбородок. Взгляд устремлен немного вправо.

– А что, она даже миловидная, – сказал я.

– Вполне, – согласился Сол. – Походка, кстати, у нее легкая и пружинистая.

– А все остальное?

– Рост пять футов семь дюймов. Вес около ста двадцати фунтов. Лет тридцать пять – тридцать семь.

– Дай, пожалуйста, конверт. – Сол протянул мне конверт, и я убрал в него все фотографии. – Еще раз извините, что помешал вашей ученой беседе, господа! Мне пора идти. Если понадоблюсь, то номер миссис Вэлдон вам известен.

Начиная с воскресенья наши с Люси отношения были несколько натянутыми. Впрочем, нет, это не совсем точно. Натянутыми были отношения Люси с окружающим миром, а я просто попал под горячую руку. В воскресенье вечером ей позвонил ее адвокат по поводу публикации в «Газетт», а в понедельник днем он пришел обсуждать статью. По мнению адвоката, Люси допустила серьезную промашку, афишируя эту историю, и он не жалел слов, распекая и осуждая Люси. Еще более резко выразилась Лена Гатри, ее лучшая подруга. Телефон Люси буквально обрывали, звонили и друзья, и враги, причем одним из них, судя по замечанию Люси, был Лео Бингэм.

Такая вот ко вторнику сложилась обстановка. Поэтому я ничуть не удивился, когда, после того как Мари Фольц проводила меня наверх в гостиную, мне пришлось прождать там целых полчаса, прежде чем пожаловала хозяйка. Остановившись в трех шагах от меня, она сухо спросила: