Кажется, он удивлен моим ответом. Сосредоточенность проступает на его лице.

– Я сделал тебе паспорт на твое настоящее имя на случай, если бы были какие-то сложности с фургоном на пароме. Мы можем слегка изменить твою внешность, и ты можешь жить здесь. Нормальной жизнью. Ты ведь все равно ненавидишь быть в центре внимания, а актерская профессия без этого не обходится…

Я хватаюсь за эту мысль. Самая убедительная ложь основана на элементах правды.

– Да! Я это просто ненавижу, ты меня знаешь. Мне все время так страшно. Новая, простая и понятная жизнь здесь, с тобой, – мне теперь больше ничего не нужно. Поцелуй меня, как раньше. Пожалуйста.

Он целует, не переставая за мной наблюдать, как будто это экзамен, и он уверен, что я провалюсь. Медленно, пуговица за пуговицей, он расстегивает белую блузку, ища на моем лице предательские знаки протеста. Потом тянется к моим связанным рукам, но я заранее знаю, что он вовсе не собирается их развязывать. Я изучила его не хуже, чем он изучил меня.

– Нет, не надо. Пусть будут связаны. Я хочу, чтобы ты знал, что можешь мне доверять. Я никуда больше не собираюсь убегать. Ты мне нужен. Без тебя я просто пропадала. Мне было так одиноко, когда ты ушел.

Он явно сбит с толку. Все еще следя за реакцией, он целует мне грудь. Я прогибаю спину и чувствую, как он твердеет. Когда я играю свою роль, ему не нужны никакие синие таблетки. Он передвигается ниже, и я начинаю стонать – именно так, как ему нравится. Он развязывает мне ноги, снимает мои белые колготки, и я улыбаюсь, когда он начинает расстегивать ремень брюк.

Когда все закончено, он развязывает одну из моих рук и сжимает ее в своей, а голову опускает мне на грудь. Я выжидаю достаточное количество времени, осторожно высвобождаю руку и, когда он начинает храпеть, тянусь к фигурке Иисуса. Я вытягиваю руку так далеко, как только могу, стараясь, чтобы в остальном тело оставалось неподвижным. Мои пальцы касаются холодного металла. Я хватаю фигурку со всей силой, какую только могу собрать, и с размаху бью его в череп. Он всхлипывает, как раненый зверь. Кровь течет по его лицу, заливает глаза, которые ошеломленно смотрят на меня. Я наношу второй удар.

Я знаю, что времени терять нельзя. Я развязываю вторую руку, выползаю из-под него и выбегаю из комнаты. На мне нет ничего, кроме белой блузки. Я бегу по темному дому, стараясь вспомнить расположение комнат, натыкаюсь на вещи, которых не помню, пытаюсь найти ближайший выход. Еще не успев добежать до черного входа, я слышу погоню. Рассохшиеся доски с годами разбухли, и чтобы дверь открылась, мне приходится дернуть ее изо всех сил.