Чем больше я про это думал, тем хуже мне становилось.

Наступила полночь, а я не мог спать. Пришлось зажечь всюду свет, я не верю в привидения, но со светом было как-то легче.

Я все думал о ней, даже подумал, может, и моя вина была в том, что она сделала, из-за чего потеряла мое к ней уважение, а потом подумал: нет, она сама во всем виновата, сама напросилась и получила по заслугам. Потом совсем уж не знал, что и думать, в голове звенело – дон-дон-дон, и я понял, что не смогу больше жить в этом доме. Мне хотелось уехать и больше никогда не возвращаться.

Я подумал: можно все продать и уехать в Австралию. Но ведь сначала надо все следы уничтожить. Это было слишком тяжело. Тут мне в голову полезли всякие мысли про полицию. Я решил, лучше всего прямо пойти в полицию и про все там рассказать. Даже за пальто уже взялся, чтоб ехать в Луис.

Потом подумал, схожу с ума, даже в зеркало стал смотреться, видно это по моему лицу или нет. Испугался ужасно, думал, я ненормальный, все это видят, кроме меня. Стал вспоминать, как на меня люди в Луисе смотрели, в приемной у врача например. Все понимали, что я ненормальный.

Время подошло к двум. Не знаю почему, только я вдруг подумал: это все ошибка, она не умерла, она просто спит. Так что пришлось спуститься в подвал, чтоб убедиться. Это было ужасно. Только я спустился в наружный подвал, в голову полезло всякое такое. Вроде как она выйдет из темного угла с топором. Или – что ее там нет, хоть все засовы были на месте и дверь на замке, а она все-таки исчезла. Ну прямо как в фильме ужасов.

Она была там. Лежала в этой страшной тишине. Я дотронулся, она была холодная, холодная как лед, я даже вздрогнул. Все не мог поверить, что это правда, как всего несколько часов назад она была живая и теплая, а несколько дней назад ходила здесь, рисовала, вязала. А теперь – вот это.

Потом вдруг что-то в подвале зашевелилось, в другом конце, у самой двери. Наверное, просто сквозняк. Что-то во мне сломалось, я прямо голову потерял, бросился прочь, поскользнулся и упал на ступеньках в наружном подвале, вскочил и давай бог ноги. Двери запер вдвое быстрей, чем обычно, и вбежал в дом и закрылся на все замки и засовы.

Дрожать перестал не скоро, но все-таки постепенно успокоился. Только все, о чем мог думать, это что всему конец. Что не могу жить, когда она там внизу такая лежит.

Как раз тогда мне в голову пришла одна мысль. И все возвращалась и возвращалась. Я чувствовал, что это даже хорошо, повезло ей, что она со всем этим покончила, никаких больше волнений и тревог, и прятаться больше не надо, и не надо думать о том, чем ты хочешь и никогда не сможешь стать. Со всем этим покончено раз и навсегда.