Она еще никогда не видела Ната таким рассерженным и презрительным. Даже его лицо как будто изменилось. Темные круги под глазами уменьшали их и погружали в глазницы. Рука, державшая пивную банку, слабо подрагивала.

Внезапно Элен пришла в голову абсурдная мысль о муже Энн. О том, что могло сломить этого человека и заставить его пойти на такую бессмысленную жестокость. Должно быть, он любил свою жену до тех пор, пока в нем что-то не надломилось.

Неужели каждый способен на такое зло?

Еще несколько месяцев назад Элен не поверила бы, что она может солгать Нату. И если бы кто-то сказал ей, что Нат будет говорить с ней так раздраженно и с таким презрением будет смотреть на нее, она бы не поверила.

Так могут жить другие люди, но только не они. Они отличаются от остальных.

Они любили друг друга. Он посвятил ей стихотворение о том вечере, когда они познакомились; это было прекрасное стихотворение, совершенно покорившее ее. Конечно, у них были свои споры, но она даже не помнила, чтобы он когда-либо выходил из себя до переезда в Вермонт.

– Проклятие, Элен, – продолжал Нат. – Ты что, собираешься разместить рекламное объявление на Хеллоуин: «Добро пожаловать в дом с привидениями у Элен: приходите, если осмелитесь»?

Она промолчала.

– У тебя есть хоть какое-то представление, как все это выглядит со стороны? Ты стала одержимой, Элен. Это болезненная, нездоровая одержимость. Я всерьез думаю, что тебе нужна помощь. И я не имею в виду помощь от Дикки и его спиритуалистов. Мне кажется, что пришло время для терапии. Кто-то должен помочь разобраться, откуда у тебя возникла потребность выяснять происхождение этих вещей.

Элен не ответила. Она просто стояла, стараясь сосредоточиться на дыхании.

– Твой отец не был бы рад этому. Скорее, он пришел бы в ужас.

Этого она уже не могла вытерпеть. Элен рассмеялась холодным, лающим смехом.

– Ты всегда прав, да? Но у тебя есть своя маленькая, извращенная навязчивая идея, не так ли?

– Не понимаю, о чем ты говоришь.

– Я видела твой журнал наблюдений за природой, Нат. Ты заполнил его рисунками и записями об этой проклятой оленихе. Если это не одержимость, то я не знаю, что это.

Нат открыл рот, собираясь возразить, но она не позволила вставить слово:

– Ты подсчитывал в своих умных графиках и расписаниях, как много времени ты тратишь, выслеживая эту белую олениху? И сколько денег ты спустил на свои поиски, на все эти дорогие и ультрасовременные инфракрасные камеры, кабели, мешки с оленьим кормом и камни-лизунцы? Между тем ты склочничаешь и стонешь о превышении бюджета. А сам до сих пор не сделал ни одного четкого снимка?