– Что ты делаешь с ружьем, Олив?

Он говорил серьезно, а не назидательно. Он называл ее Олив, только когда был рассержен или испуган.

Она достала дневник из заднего кармана и уронила его на кухонный стол.

– Я нашла это в сарае.

Отец бросил на дневник быстрый взгляд, но не сводил глаз с ружья, нацеленного на него.

«Когда рядом с тобой в комнате есть оружие, ты уделяешь ему все внимание».

Отец выглядел усталым и похудевшим. Темные круги под глазами делали его похожим на грустного енота.

– Положи оружие, Олив, и тогда мы сможем поговорить, – сказал он, но его голос бы похож на цокот встревоженного енота.

«Опасность. Здесь опасно».

– Знаешь, что это такое? – Олив подбородком указала на книжку.

– Нет, – сказал отец. – Никогда не видел.

– Это мамин дневник, – сказала Олив.

На его щеке дернулась мышца.

– Положи оружие, Олив, – сказал он.

– Ты знал, что она вела дневник?

Он покачал головой. Остатки краски сошли с его лица, и оно стало бледным, как штукатурка.

– Знаешь, я читала его. Можешь угадать, о чем она писала?

Отец помолчал, стиснув зубы и глядя на ружье.

– Это про других мужчин? – наконец спросил он.