– Это ты уходи! – сказала Мэл. – Ты сама решила пойти на этот дурацкий фильм!
– Я не тебе, – прошептала Эмма.
– Если вы не утихомиритесь, то я позову сотрудника, и он выведет вас отсюда, – сказала женщина сзади.
Дэннер рассмеялась. На ней зеленый купальник Эммы, очки для плавания и резиновая шапочка ее мамы, разрисованная цветами.
Эмма подумала, что, может быть, если она не будет смотреть на Дэннер, та наконец уйдет. Она упорно стала смотреть на экран, но не понимала, что там происходит. Сплошные цвета и формы, никакого смысла. Наверное, ей нужны очки. Она вжалась в кресло и закрыла глаза.
Дэннер рядом с ней издала хлюпающий звук, словно втянула ил через соломинку. Потом раздался отвратительный клекот, и Эмма зажмурилась еще крепче и начала качаться в кресле.
Этого нет. Только не здесь.
Это твое воображение, внушала она себе.
Она вспомнила слова Дэннер:
– Если мы одно и то же, то я создала тебя и могу заставить тебя уйти, – прошептала она.
Тут ее окатил запах гнили и стоячей воды. Что-то давно мертвое, извлеченное со дна колодца: пропавший котенок, нежеланный ребенок.
– Уходи, – прошептала она Дэннер. – Это больше не смешно.
– Чертовски верно, – сказала Мэл.
– Ш-ш-ш! – гневно прошипела женщина сзади.
Эмма закрыла ладонью нос и рот. У нее заурчало в животе; батончики и попкорн просились наружу. Она приоткрыла глаза, посмотрела на красное сияние указателей выхода и представила, как выходит оттуда в прохладу кирпичного переулка. Но для этого ей нужно было пройти мимо Дэннер.
Ее снова ущипнули за руку, жестоко выкручивая кожу на запястье. Она посмотрела вниз и увидела белую руку с отвисшей кожей, вцепившуюся в нее. Эмма отдернула собственную руку, но Дэннер словно прилипла к ней. Когда она потянулась к Эмме, с ее руки сползла дряблая кожа, и появилась гнилая сочащаяся плоть.