Генри нашел пульт дистанционного управления и немного увеличил звук, но до него все равно доносились лишь отдельные слова: «Погодный фронт… циклонический…»
Ему следовало спросить Тесс, куда она уезжает. А где она была вчера ночью, когда ее студия сгорела дотла? Он должен был потребовать ответы. У нее любовный роман? Или нечто более зловещее?
Все мы преступники, Генри. Или ты забыл об этом?
Он услышал скрип половицы. Звук обуви, шаркающей по твердой поверхности.
Шаги. Это определенно были чьи-то шаги. Тихая шаркающая походка где-то на кухне.
Он плотно закрыл глаза и велел своему мозгу наконец отключиться и погрузиться в сон.
Снова послышались звуки из кухни: шорох и скрип.
Эмма спала наверху. Он вспомнил, что она сказала ему в ту ночь, когда случился пожар:
Генри медленно скатился с дивана, запутавшись ногами в одеяле словно бабочка, вылезающая из кокона. Он высвободил ноги и стал красться на кухню.
Он низко нагнулся в темноте, упираясь пальцами в прохладную и шероховатую мексиканскую плитку на полу. Ни звука. Он ясно видел раковину, плиту и холодильник. Там никого не было. Вид на другую половину кухни с обеденным столом и буфетом был загорожен стойкой для завтрака.
За его спиной диктор что-то бормотал о тропическом фронте.
Генри начал подниматься, он пошарил пальцами по стене за собой и нашел выключатель. Одним быстрым движением он включил свет.
В следующее мгновение Генри издал дикий вопль.
Там, за столом, аккуратно устроившись на стуле, сидела кукла Дэннер. Она смотрела на него и улыбалась зашитым красным ртом, безобразным, как кривой шрам.
– Папа? – донесся сверху встревоженный оклик Эммы. Проклятье! Он разбудил ее.
– Прости, милая, – закричал Генри, не сводя глаз с куклы. – Я нечаянно прищемил пальцы на ноге. Ложись спать, пожалуйста!
Какое-то время он слышал шум сливного бачка в туалете. Потом щелчок закрываемой двери в спальне Эммы.
Они с Дэннер сцепились взглядами, неподвижные, как статуи.
– Хватит с меня твоих выходок, – сказал он ей.