– Врач отвел меня в сторонку, сказал, не знает, как мне об этом сообщить, но я не могу выступать в качестве донора. Человек с четвертой группой крови не может быть родителем человека с первой отрицательной.

На глаза Лив навернулись слезы.

– Так ты знал? Ты все это время знал?

Он кивнул.

– Но почему тогда…

– Потому что он все равно мой сын.

Эван знал, что Томми не его биологический сын, давно собирался ей об этом сказать, но не мог заставить себя это сделать.

– Прости. Прости меня… – заплакала жена.

Эван положил ей на плечо руку, покосился на комнату Мэгги и тихонько прошептал: «Тсс!»

Лив выглядела хуже некуда. Она сделала глоток воды:

– Я не знаю, что…

– Ты любишь меня?

Она подняла на него глаза.

– Оливия Пайн, ты меня любишь? – Эван более настойчиво повторил вопрос.

– Да, – ответила она и заглянула ему в лицо.

На ее собственном отражались отчаяние и смущение.

– Тогда и говорить нечего.

Они сидели, не говоря друг другу ни слова. Лив тихонько пыталась перевести дух, у нее дрожали руки, она тряслась всем телом, словно никак не могла согреться.

– Я хочу, чтобы у нас все вернулось на круги своя, – прошептал Эван, надеясь, что его не слышит Мэгги. – Чтобы все стало как прежде. Чтобы мы опять стали семьей.

– Я и сама только этого всегда и хотела, – всхлипнула жена и вытерла ладонью лицо.