– У вас его номер телефона есть? – суховато спросил Вольнов.

– Да… Но Борис Эмильевич очень не любит, когда его беспокоят в определенные часы. Сейчас как раз такое время… – жалобно прошептал Шишкинец.

– Нам как-то по барабану, кто и из-за чего может рассердиться, – сурово уведомил Крячко. – Гораздо хуже может быть, если вдруг рассердимся мы! Я ясно излагаю? – в духе мультяшного Добрыни уточнил он.

– Да, я все понял! – не на шутку встревожился «шнырек» и, достав телефон, с кем-то быстро связался. – Алло, Борис Эмильевич… Борис Эмильевич… Да-да, я в курсе и приношу вам свои глубочайшие извинения. Но… У нас очень серьезный форс-мажор! Нет-нет! Еще серьезнее! Вас хотят видеть очень серьезные люди из МВД и ФСБ. Да, да, да! Именно из МВД и ФСБ. Да, они ждут вас. Что? А, конечно, конечно! – громким шепотом добавил он.

Шмыгнув носом и окинув оперов огорченным взглядом, Шишкинец сунул телефон в карман и, подкашливая, произнес:

– Борис Эмильевич скоро будет! Вам, может быть, чай, кофе? – осведомился он.

Усмехнувшись, Вольнов отрицательно покачал головой.

– Знаете, молодой человек, после всех этих увиденных у вас «красот» у меня пропал всякий аппетит на ближайшие несколько дней. Особенно при виде вон того «шедевра»! – Он указал на болтающийся под потолком человеческий скелет, сидящий верхом на метле.

К черепу этого скелета были пристроены (скорее всего, приклеены) длинные синтетические «волосы», заплетенные в двухметровую косу. В правой руке блестела казачья шашка (настоящая или бутафорская – определить было трудно). Глазницы черепа скрывались под черными солнечными очками. К косточкам ступней были прикреплены конские подковы. Табличка, висящая под этой «инсталляцией-сублимацией», извещала о том, что это «Черноглазая казачка».

– Видите ли, – суетливо жестикулируя, начал пояснять Шишкинец, – это у нас самый дорогой экспонат. Его автор – известный художник Мэтью Козломазов. Нам за «казачку» уже предлагали пятьдесят тысяч долларов. Но господин Козломазов меньше чем на сто не соглашается! – со значением в голосе пояснил «шнырек».

– Я бы за это уродство и ломаного пятака не дал бы! – Стас презрительно покривился. – Какое это искусство? Это просто дьявольщина какая-то!

– Да, кстати, а что это у вас тут, на что ни глянь, сплошная некрофилия? – Лев широким жестом указал на все ближайшие к ним «экспонаты». – Тут – чернейшая чернота в смысле энергетики! Вам, молодой человек, черти по ночам не снятся? Ну, после такого обилия некровпечатлений? У вас ночной порой в этом помещении полтергейсты не шастают? Мне кажется, на ночь здесь сторожа оставлять необязательно: никаких воров сюда и палкой не загонишь. Сторож-то у вас есть?