– Слава господу, нет! – махнул рукой Кутилин, едва не сбив с ног мальчика-полового, который явно подошел слишком близко к беседующим господам. – Но дело все равно гадкое. Гаже не придумать.

И бросив грозный взгляд на полового, который по-прежнему крутился рядом, он с долженствующей торжественностью произнес.

– Купец Гривов нынче утром повесился!

Феликс Янович почувствовал, как знакомые колючие мураши разбегаются от центра груди по всему телу. С одной стороны, когда его предчувствия сбывались, он всегда испытывал некое облегчение, словно снимал тесные ботинки. С другой, радоваться тут, как правило, бывало нечему.

– Гривов? Вот уж странно, – медленно сказал он.

– По мне, самоубийство – всегда странно, – буркнул Кутилин. – Вроде христиане все, люди приличные. Господь терпел и нам велел. А они – поди же, в петлю лезут! Тьфу!

Кутилин опустился за ближайший стол, расстегнул ворот мундира и махнул рукой половому, который с круглыми глазами переваривал подслушанную новость.

– Мальчик, принеси чаю.

– Только чаю? Может, чего покрепче изволите-с? – тот быстро пришел в себя.

– Дурак, что ли? – беззлобно буркнул Кутилин. – Посередь дня? На службе?

Половой без дальнейших вопросов крутанулся на пятках и убежал. А Феликс Янович опустился на край стула, стиснув пальцы. Раздражающая мысль не давала ему покоя – билась, как назойливая муха бьется порой в окно среди ночи, и не будет тебе покоя, пока не встанешь и не откроешь.

– А вы как будто не слишком удивились, – Кутилин знал его не первый год, а потому прекрасно видел, что с тем происходит. Полицейский урядник был один из очень немногих людей, кто знал историю Колбовского и причины его приезда в Коломну. Более того, и сам урядник попросил назначения сюда из-за той же трагичной истории, которая и переплела их судьбы десять лет назад. Но об этом уже не знал никто, включая Феликса Яновича.

– Опять что-то вам померещилось? – Кутилин спрашивал без иронии. Он знал и про посещающие почтмейстера странные предчувствия.

– А вы, Петр Осипович, уверены, что тот сам с собой покончил? – ответил Колбовский вопросом на вопрос.

– Сомневаться не приходится, – кивнул Кутилин. – Один, в своей комнате. Ничего не украдено. Во всяком случае, вдова говорит, что ничего не пропало. Да и не будет грабитель с повешением возиться. Ножом бы ткнул – и все.

– Ограбление – не единственный мотив для убийства, – тихо сказал Колбовский, сам кляня себя за эти слова.

– Оно так. Да только других тоже нет, – Кутилин покачал головой. – Кому бы это понадобилось? Наследникам? Им и так неплохо жилось. Сын уже почитай всеми делами заправлял. А дочь… ну, тут даже говорить смешно! Жила у отца как у Христа за пазухой.