– Безумства… – медленно повторяю я. – Да, именно такой я и чувствовала себя эти годы.

Он тяжело дышит, когда я подхожу ближе. С каждым шагом напряжение между нами потрескивает, и дышать становится труднее. Он обводит меня изучающим взглядом, а потом засовывает руки в карманы.

– Хочешь извинений?

– А вот это теперь ни к чему. Твой поступок по отношению ко мне был необычайно жестоким, не находишь?

– Это было необходимо.

– Необходимо… нет, такой ответ меня не устраивает. И жестокость – слабо сказано, учитывая случившееся. Правильнее было бы сказать – беспощадность. Но я искренне пыталась не держать на тебя зла, потому что причина состояла в боли. Во всяком случае, так было вначале.

От раздражения на его лице ходят желваки, а у меня чешутся руки залепить ему пощечину и приласкать. Я на физическом уровне ощущаю каждую проносящуюся между нами эмоцию, но ужасно хочу снять напряжение, потому что оно причиняет страдания.

Он едва слышно говорит:

– Чего ты хочешь?

– Чтобы ты поговорил со мной. Удостоил беседы.

– Мне нечего сказать.

– Зато мне есть.

Он с возмущением смотрит на меня.

– Тогда выкладывай.

– Нет, – тихо говорю я. – Не когда за этой дверью столько ушей.

– Это было ошибкой, – неожиданно выпаливает он и проводит рукой по волосам, испортив идеальную укладку. – Эта сделка была…

– Мы до сих пор ведем переговоры, – резко перебиваю я и, вспылив, подлетаю к нему. – Ты строил заговоры и плел интриги, управлял мной, как марионеткой, и еще смеешь злиться? Я не собираюсь умалять твои чувства, но как ты смеешь стоять передо мной и иметь наглость возмущаться по этому поводу?

– Повторю еще раз. Ты вообще не должна была принимать в этом даже маломальское участие. Я с первого дня велел тебе остаться в стороне. Но ты не послушалась.

– А ты сам-то остался в стороне?

Он осаживает меня: