Честное слово: мне это нравится. Очень даже нравится.

– Но если окажется, что вы меня обманули… – начинаю я.

– Не окажется.

– Вы думаете, есть шанс, что они по-прежнему вместе?

– Да. Они сильно полюбили друг друга. Так вы принимаете мои условия?

Это обойдется мне в шестизначную сумму. Однако такие суммы я теряю и приобретаю каждую минуту, как только открываются рынки и биржи. Вдобавок я филантроп, в основном потому, что могу себе это позволить. Элина Рэндольф с ее салоном кажется достойным объектом для проявления моей филантропии.

– Я принимаю ваши условия.

– Не возражаете, если мы устно это подтвердим?

– Как вы сказали?

Она включает диктофон на мобильнике и заставляет меня повторить обещание.

– Пусть останется в качестве подтверждения, – говорит Элина.

Мне хочется ей сказать, что я отвечаю за свои слова, но мы оба знаем истинную цену подобных утверждений. Эта женщина нравится мне все больше и больше. Закончив запись, она убирает мобильник в сумочку.

– Ну и ради кого Арло Шугармен вас оставил?

– Я не сразу поняла.

– Это как?

– Семидесятые годы. Мы учились в евангелическом заведении. У меня в голове не укладывалось…

– Что не укладывалось? К кому он от вас ушел?

Элина Рэндольф берет лист с отсканированной страницей из ее старого ежегодника. Потом указывает не на Арло, а на главного певца в дальнем левом углу снимка. Я прищуриваюсь, чтобы получше рассмотреть нечеткое черно-белое изображение.

– Кельвин Синклер, – говорит она.

Я вопросительно смотрю на нее.