— О чем вы?

Врач тяжело вздохнул и водрузил очки на нос. Поколебавшись, он объяснил:

— Ваша дочь выпила уксусную эссенцию. В результате — химическое повреждение желудочно-кишечного тракта, острая почечная недостаточность… Крайне болезненный способ самоубийства.

Жуткое слово резануло, как нож по живому. Я затряс головой:

— Нет, Юля не могла. Что вы несете! Это невозможно. Дочь радовалась жизни, строила планы, на днях ей выпала большая удача. Да она… у нее все только начиналось!

Гелашвили выдернул бумажную салфетку из коробочки, протер ею лоб и невнятно пробормотал:

— Издержки профессии.

— Ну, знаете ли, а это вас не каса… — Я осекся. Не помню, чтобы я упоминал о профессии дочери.

— Касается. К сожалению, чаще, чем хотелось бы. Я — хирург, и постоянно наблюдаю, как обрывается безмятежная жизнь. Человек не видит, не слышит, что рядом пропасть: шаг в сторону — и он в полете. Разобьется или выкарабкается… — Гелашвили изучил скомканную салфетку в руке, словно она символизировала то, во что превращается спокойная жизнь после опрометчивого поступка.

— Нет. Самоубийство исключено, — с обидой в голосе заявил я. — Так даже думать нельзя про нашу Юлю. Она, она… Вы ее совсем не знаете.

— Тогда ей кислоту подлили.

— Кто? За что?

— Я врач, а не следователь. Пострадавшую привезли из ночного клуба «Гонконг» на «скорой». Повезло, что вовремя. Мы успели многое, но внутренние повреждения достаточно серьезные.

— Где Юля? Я хочу ее видеть, — я вскочил на ноги.

— Сейчас нельзя, — жестом остановил меня хирург. — Девушка в реанимации. Она без сознания.

Я медленно опустился на стул.

«В реанимация, без сознания», — неужели эти ужасные слова о моей дочери? Какое, к черту, самоубийство? Еще вчера…

Да что «вчера», буквально сегодня вся наша семья была счастлива. Исполнилась многолетняя мечта — мы сменили тесную квартиру в пятиэтажке на новенький просторный таунхауз. Домик, как с открытки. Фасад из красного кирпича, словно перекочевал в Подмосковье из старой Англии. Перед входом лужайка и место для двух автомобилей, внутри два этажа с отделкой и дополнительный мансардный этаж. И это чудо недалеко от Москвы: пятнадцать минут по Новорижскому шоссе. Живи и радуйся!

Всего несколько часов назад, вечером, моя беременная жена Катя расхаживала в новом доме среди неразобранных вещей, святилась улыбкой и строила планы:

— Здесь будет детская, рядом с нашей спальней. Комната Юли подальше, чтобы не беспокоила малыша. Ой, еще столько надо купить, и мансарда не доделана. Хорошо, что кухню обставили и в гостиной есть диван, можно друзей пригласить. — Жена сложила руки на круглом животе и посмотрела на меня: — Юра, мы справимся?