Ломбарди сделал глубокую затяжку и решительно выдохнул сизый дым в прозрачный воздух ватиканских садов. Затем резко повернулся и пристально посмотрел в глаза своему секретарю, монсеньору Фабиани, который с безутешным видом стоял в комнате чуть поодаль.

— Так, попробуем еще раз, успокоившись. Возможно, я недостаточно ясно выразил свою мысль…

Секретарь попытался улыбнуться, из-за чего стал выглядеть еще более несчастным, чем раньше. Он осторожно откашлялся.

— Ваше высокопреосвященство, я совершенно согласен с вами, что эти апартаменты и по размерам и по прекрасному расположению как будто специально созданы для того, чтобы достойно разместить одного из недавно назначенных кардиналов, однако… Тем не менее это совершенно исключено… Эти апартаменты занимает синьор Кавелли.

Сигарилла развеяла досаду Ломбарди, он терпеливо улыбнулся и возразил.

— Ну почему же? Я распоряжусь, и этот человек переедет в другие комнаты.

Фабиани нервно сглотнул.

— К сожалению, боюсь, это вне вашей власти, ваше высокопреосвященство.

Кардинал безмолвно уставился на секретаря. Неужели тот совсем лишился разума? Ломбарди, конечно же, занимал свой пост всего лишь одиннадцать дней и, бесспорно, еще не проник во все тонкости, касающиеся его нового положения, однако неоспоримым фактом было то, что он теперь заместитель папы. С трудом сдерживая гнев, Ломбарди сделал глубокий вдох, прежде чем ответить, стараясь не повышать голос:

— Послушайте, Фабиани, в стенах Ватикана я могу делать все, что сочту нужным, и никто, кроме святейшего отца и самого Бога, не обладает такой властью, чтобы мне противоречить.

Бледные губы секретаря слегка задрожали.

— Совершенно верно, ваше высокопреосвященство. Никто, — проговорил он хрипло и добавил тихим голосом: — Никто, кроме синьора Кавелли.

III

III

Немного пап оставили такой яркий след в истории, как Джулиано делла Ровере, более известный как Юлий II. Одно из первых его деяний заключалось в том, что он под угрозой самого сурового наказания запретил прибегать к подкупу во время избрания главы католической церкви.

Эта практика всегда являлась скорее правилом, нежели исключением. Что уж говорить, если и его самого выбрали подобным же образом. Именно при этом папе в 1506 году заложили фундамент собора Святого Петра и учредили швейцарскую гвардию[2] — исключительно для охраны понтифика. Неутомимый Юлий поручил Рафаэлю украсить фресками Станцы[3] в Папском дворце, попутно положив начало и другим многочисленным преобразованиям. Он также повелел Микеланджело расписать Сикстинскую капеллу.