— В Лондон.

— О, тоже неплохо.

— В тот Лондон, который в Северной Дакоте.

Макинтош поставил пустой стакан на столик рядом с креслом. К его чести, рука у него оставалась уверенной и твердой, отметил Синий.

— Ну и как, понравилось, где бы это ни было? Северная Дакота, говоришь?

Синий достал из кармана конверт и маленький диктофон. Не спеша открыл конверт, вынул из него несколько фотографий.

— Замечательно смотришься на этих фото, Патрик. Даже изысканно. Хотя ночка выдалась жаркая, насколько я помню. Твой коллега — а точнее, твой сообщник, полковник Марк Самтер, — решил обойтись без военной формы, и это так по-домашнему… Почему-то предпочел одеться по гражданке.

Макинтош глянул на фото, которые веером развернул перед ним Синий, но ничего не сказал в ответ.

После этого Синий поставил диктофон на столик и ткнул на «воспроизведение». Голоса беседующих Макинтоша и Самтера разнеслись по крошечной комнатке.

Когда запись закончилась, Синий выключил устройство и поудобней устроился в кресле, откинувшись на спинку.

— Ну?

— Что «ну»?

— Тебе не кажется, что должны последовать какие-то объяснения?

— Нисколько, — небрежно бросил Макинтош.

— Ну-ну… Что ж, тогда позволь мне тебе кое-что поведать — может, сказанное мною побудит тебя передумать на этот счет.

— Сильно в этом сомневаюсь.

Синий продолжил:

— Гуантанамо не принимает новых заключенных с две тысячи восьмого года. Нынешняя стоимость содержания оставшихся там, всей сотни, составляет одну целую, запятая, три десятых миллиарда с мелочью.

Макинтош принялся теребить ворсинку, отставшую от рукава пиджака.

— В самом деле? О боже… Вряд ли это можно назвать особо рачительным использованием государственных средств на содержание всякого отребья.