Он лежал на спине.
С открытыми глазами, бездыханный.
Бенингтон рухнула на снег рядом.
– Да что же это… – прошептала она.
В будущем станут появляться моменты, в которые онемение будет ослабевать, и она будет вспоминать прохладную июньскую ночь, когда она везла не совсем трезвого Гранта из «Ковыляющего Монаха» домой. В баре было какое-то мероприятие, чей-то день рождения, и они провели весь вечер за разговорами, едва не касаясь, а иногда и касаясь друг друга коленями под барной стойкой, в то время как остальной участок ревел в кабинках за их спиной. В ту ночь Софи удивилась себе самой. Когда все разошлись, она довезла напарника домой, и они сидели в машине перед его домом – их руки были настолько близки друг к другу, что, казалось, легкий бриз, задувавший в полуоткрытое окно, вот-вот соединит их вместе. Ей ничего не хотелось, кроме как просунуть пальцы в руку Гранта. И замереть. Позволить ему сжать их. Но она этого не сделала. И он тоже. Это стало их общим ритуалом. Два года они оказывались на пороге, за которым скрывалось все, о чем они мечтали, и не переступали через него. Так что в предстоящие недели она будет вспоминать тот первый случай в машине и то, как она боялась дотронуться до его руки, а потом этот последний – когда она держалась за нее, сидя рядом с ним в снегу холодным туманным утром.
Она решила, что работа для нее важнее любви. Важнее ее счастья. Она предала и Гранта, и себя. Теперь Софи понимала это. Понимала с той обжигающей ясностью, которая обрушивается, как гром среди ясного неба, когда уже слишком поздно что-то менять. Когда ничего уже не остается, кроме как встать лицом к лицу со своим провалом, принять на себя всю боль и продолжать жить.
Звуки сирен вернули ее к действительности.
Они были еще очень далеко и звучали в горах как печальный хорал.
Софи стала подниматься.
Вначале она решила, что видит огни спасателей, но этого не могло быть, потому что сирены звучали слишком далеко, и, кроме того, этот свет, казалось, сходил прямо с небес. Опускался сверху. Источник слепящего свечения находился прямо над деревьями. Свет был ярче, чем все, что ей приходилось видеть в жизни, и в то же время она не ощущала боли в глазах и желания отвернуться.
Свет сходил на нее, а она лежала на снегу, все еще сжимая руку Гранта.
Он приближался все ближе и ближе, но страха не было.
Только великое таинство и покой, которые наконец окутали ее в этой сфере беспримесного света, в котором чувствовалось нечто знакомое, что разрывало ей сердце.
–
–