– Чертовски прямолинейно, – Джордан, готовый лезть в драку за мальчика, выпятил подбородок. – Мой бывший командир заставил каждого солдата затвердить назубок:
Эрин была настроена не менее решительно.
– Джордан прав. Все дело в свободе воли. Томми Болар
Меньшего Рун от этой пары и не ожидал и почерпнул силы у них.
– Христос пошел на крест добровольно, – согласился он. – Мы дадим этому отроку Томми ту же свободу решить свою участь самостоятельно.
Самолет опять попал в зону турбулентности, и Христиан велел всем снова занять места в креслах. Броски и тряска отражали метания, царившие в душе Эрин, не давая ей успокоиться. Пристегивая ремень, она понимала, что должна поспать, однако заодно понимала, что любые старания добиться этого будут тщетны.
Джордан, казавшийся менее встревоженным, зевнул так, что чуть челюсть не вывихнул. Армейская школа пошла ему на пользу; похоже, он способен спать при любых обстоятельствах.
Когда он откинул спинку кресла, устраивая свое крупное тело поудобнее, Эрин посмотрела за окно, во тьму, раскинувшуюся над полночным морем. Ее мысли неизменно вертелись вокруг загадки Томми Болара и отрезка истории, касающейся Иуды Искариота. Наконец, чтобы хоть как-то отвлечься, она полезла в карман куртки и достала предмет, завернутый в клеенку, найденный в снегу ледяного лабиринта.
Сидевший напротив Рун заерзал, пристально уставившись на сверток у нее в руках.
– Это принадлежит графине. Она нашла это вмороженным в стену лабиринта. Должно быть, обронила его во время переполоха.
Эрин приподняла брови, вспомнив, как и сама нашла одеяльце сестры, точно так же вмороженное в лед русским монахом, чтобы отвлечь ее внимание и причинить боль. Вид этой перепачканной тряпицы глубоко задел ее за живое.
Она потерла клеенку подушечкой большого пальца. Очевидно, Батори свой приз достала. Был ли такой выбор в лабиринте правильным? Эрин предпочла следовать велению рассудка, а не эмоций. И все же Батори победила, проломив лед и тем срезав путь. Может, Григорий испытывал их сердца?