— Да… в Ла-Рошель… И если Максим еще не уехал, верните его.

— Ришар! Вы понимаете, что говорите?

— Да. Но я понимаю также и то, что мальчик нуждается во мне. Я хочу, чтобы он знал: мой дом всегда открыт для него. Я его не выгонял.

— Вы вините меня?

— Конечно нет.

— Если он вернется, жизнь снова станет невыносимой… И Клеман, вероятно, уйдет от нас.

— Что ж, пусть уходит. Я больше люблю своего брата, чем вашего шофера.

Эрмантье встал. Губы его дрожали от гнева. Как он мог подумать хоть на мгновение, что война между ними кончилась? Та самая повседневная война, состоявшая из мелких стычек, засад и неожиданных ударов из-за угла, в которой он далеко не всегда оказывался победителем. Хватит! Никакой слабости! Никакой пощады!

— Вы поедете сейчас же. И скажете Максиму, что я приказываю ему вернуться… Что же касается Клемана, то я сам берусь его успокоить.

Говоря таким тоном он нажил себе самых непримиримых врагов. Он ожидал отказа, протеста; в эту минуту она должна была ненавидеть его. Он сам себя ненавидел! Но она хранила молчание. Дойдя до двери, он обернулся.

— Максим — сущий ребенок, — сказал Эрмантье. — И даже если он немного жульничал с чеками… Какого черта, я достаточно богат!

Со стороны Кристианы — ни звука. Можно было подумать, что ее уже нет в комнате. Эрмантье вышел и, держась рукой за стену, направился к лестнице. Юбер завтракал на веранде. Увидев Эрмантье, он встал.

— Доброе утро, дорогой друг. Вы хорошо спали?

— Нормально, — буркнул Эрмантье. — Садитесь, прошу вас. Кристиана только что рассказала мне о брате…

— Вот как! Она сказала вам?

Почему голос Юбера дрогнул? Чего он боялся?

— Надо вернуть Максима, — продолжал Эрмантье. — Немедленно! Напрасно он, конечно, поссорился с Клеманом, но если он вернется в Лион, дело кончится скверно: он наверняка заболеет. Так что сомнений быть не может! Вы отвезете Кристиану в Ла-Рошель и силой посадите Максима в машину.

— Мне тоже кажется, что так будет лучше, — заявил Юбер. — Бедняга Максим! Откровенно говоря, видеть, как он уходит, словно провинившийся слуга, которого рассчитали…

Эрмантье вслушивался в слова Юбера. Что-то в его тоне вызывало сомнение. Но что? Принятое решение, безусловно, успокоило его. Пожалуй, даже чересчур. Можно было подумать, что поначалу он чего-то очень испугался.

— Расскажите мне, что произошло в буфетной? — небрежно спросил Эрмантье.