Флавьер сделал вид, будто колеблется.

— Ну, если правда только две недели…

— Даю слово.

— Идет. Я просто хотел, чтобы ты знал мою точку зрения. Не по душе мне эти прогулки. Знаешь, я ведь не железный… Запросто могу потерять голову. Сам видишь, я говорю с тобой начистоту.

Лицо Жевиня окаменело. Таким он наверняка бывает на совещаниях административного совета. Все же он выдавил из себя улыбку.

— Спасибо, — сказал он. — Такого друга, как ты, и не сыскать. Но безопасность Мадлен для меня превыше всего.

— А что, у тебя есть повод чего-то опасаться?

— Нет, но…

— Тебе не приходило в голову, что, если вдруг твоя жена что-нибудь выкинет… как в тот раз… я ведь могу и не успеть?..

— Да… Мне уже все приходило в голову…

Он опустил глаза и яростно стиснул руки.

— Этого не случится, — прошептал он. — А если случится, что ж… по крайней мере, ты будешь при этом и все мне расскажешь. Чего мне не вынести, так это неопределенности… Было бы в сто раз лучше, если бы Мадлен и вправду заболела. Лучше уж знать, что она в больнице, что ей делают операцию, тут хотя бы известно, к чему готовиться! Можешь подсчитать шансы «за» и «против». Но эти потемки! Тебе этого не понять…

— Я все понимаю.

— Так что же?

— Я за ней присмотрю. Не беспокойся… Кстати, ты не знаешь, ей не приходилось бывать в Сенте?

— В Сенте? — спросил ошеломленный Жевинь. — Наверняка нет… С чего ты взял?

— Она говорила о Сенте так, будто жила там раньше.

— Да что ты несешь!

— Может, видела на фотографиях?

— Да нет же. Говорю тебе, мы никогда не бывали в тех краях. У нас нет даже путеводителя по западным районам Франции.