— Я им с самого начала говорила… — сказала она. — Но они упрямы как ослицы. И ревнивы! Ты даже представить себе не можешь. Я-то слышу их разговоры. Они считаются всем, даже аплодисментами. Если одной аплодировали больше, другая потом станет дуться.

— Но здесь-то они могли бы хоть причесаться по-разному.

— Конечно. Но они не хотят. Им доставляет удовольствие доводить меня до остервенения своими одинаковыми физиономиями. Две паскудины, вот кто они такие!

Но Дутр был настойчив. Он купил словарь и повел одну из сестер в Пале-Рояль. То была Хильда. Он нашел слово «любовь». Общаться оказалось трудно. Надо было знать склонения, а для начала — хотя бы как произносить слова. Как что сказать: Liebe[25] или Tuneinigung[26]? Хильда заглянула в словарь и расхохоталась. Потом она медленно произнесла, четко артикулируя:

— Liebe.

Красивое слово. На скамейках сидели парочки, по газонам, воркуя, бродили голуби. Дутр придвинулся к Хильде, сначала приложил руку к своей груди, потом к ее, как в детской считалочке, и прошептал:

— Ich… du… Liebe…[27]

Это было смешно и великолепно. Хильда еще смеялась, но уже коротким, нервным смехом, и глаза ее из голубых стали темно-зелеными. Она уже не защищалась. Комкая в руках перчатки, Хильда опять произнесла: «Liebe», как если бы слышала это слово впервые. Дутр добавил:

— Nein Greta[28].

Он поискал слово «только».

— Nur Hilda. Только Хильда… Не Грета…

Она положила голову Пьеру на плечо, он вытянул руку вдоль спинки скамьи. Раз они ревнуют друг к другу, то Хильда ничего не расскажет сестре.

На следующий день Дутр повел Грету в Тюильри. Он достал словарь и начал подбирать слова:

— Грета… Kamerad… Gut Kamerad…[29]

Краем глаза он наблюдал за ней. Нет. Хильда не рассказала об их прогулке в Пале-Рояль. Грета забавлялась, глядя на него. Он вздохнул. Как бы он ни заставлял себя, ему все равно казалось, что он снова обращается к Хильде, утратившей память, забывшей слово «Liebe». Надо было начинать сызнова, но он вовремя вспомнил, что опять не сможет различить их, если не обучит разным словам. Он полистал словарь:

— Freundschaft, — сказал он. — Дружба. Ich… du… Freundschaft…[30]

— Ja, ja, — сказала она.

Итак, отныне «Liebe» означало Хильду, a «Freundschaft» — Грету. Конец неуверенности. Тем хуже для Греты. Он будет любить Хильду. Только Хильду. И все-таки… В эту минуту именно Грета склонялась к нему. Она пыталась понять, почему он принес словарь, и глаза ее в этот раз светились по-настоящему. Дутр положил ладонь на руку спутницы. Грета произнесла странную длинную фразу, подождала, как отреагирует на нее Дутр, потом вытянула губы, состроив гримаску. Нет, это была не гримаса!