Он зажег сигару и вдруг заговорил более мягким тоном:

— Разве я обманул вас? Как видите, вся история, показавшаяся вам невероятной — вы сами мне об этом не раз говорили, — сущая правда. Поведение Жильберты служит тому доказательством, как мне кажется. Есть, однако, нечто, чего я не учел: вы слишком хороший актер… Нет, это не упрек. Я просто хочу, чтобы вы поняли, что вам надо быть осторожнее с Жильбертой… Сейчас, я готов поклясться, у нее зародились сомнения.

— Сомнения?

— Ну да. Она, вероятно, задается вопросом, действительно ли вы больны амнезией, не хитрая ли это уловка с вашей стороны, чтобы причинить ей новые страдания… Вся эта история со скрипкой… признаюсь, этого я не учел… Де Баер был бы в восторге, если бы смог ее подобным образом мистифицировать!

— Вы перебарщиваете!

— А вы, позвольте сказать, совершенно не разбираетесь в женщинах.

В этом отношении он, пожалуй, был не так уж не прав. Я замолчал. У меня не было никакого желания спорить.

— Вы думаете только о себе, — продолжал он. — Подумайте и о ней. Поставьте себя на ее место. А также немного и на мое. Если она заподозрит, что вы разыгрываете перед ней комедию, то решит, что я ваш сообщник, и вполне способна предложить вам сделать выбор: один из нас — или я, или она — должен покинуть дом. И тогда все пропало…

— Так что же вы мне предлагаете?

— Я думаю, теперь самое время — не торопить события. Я хотел как можно скорее сделать из вас де Баера. Но это, видимо, неправильно. Не будем спешить.

— То есть?

— Ну, положим, недели три, месяц… Вы постепенно преобразитесь… Она убедится, что вы действительно забыли прошлое. И это главное.

Мне совсем не нравился его вкрадчивый тон.

— Вы не сказали мне в Париже, что у Жильберты есть брат. Теперь вы хотите, чтобы я продлил здесь свое пребывание… Завтра появится еще что-нибудь новое… Никогда не знаешь, чего от вас ждать.

— Я действую в ваших интересах, — возразил он. — Гуляйте. Читайте. Играйте, сколько угодно, на скрипке. Для большего правдоподобия вы должны много играть. Это лучший способ заставить Жильберту поверить, что вы еще не совсем в нормальном состоянии. Де Баер был человек непостоянный, неусидчивый, он не был способен упорно трудиться. Но играйте этюды, вещи, которые не очень приятны для слуха, вы понимаете, что я хочу сказать?

— Вы могли бы достать мне такие ноты?

— Это нетрудно.

Мне пришла в голову новая мысль. Раз уж я вынужден был находиться в таком заточении, почему бы мне не попытаться серьезно поработать? За месяц я, естественно, не верну себе прежнее дуате[6]. Но, возможно, я снова привыкну регулярно заниматься.