— Спасибо, Катрин.

Он был страшно растроган. Чистая рубашка, безупречная стрелка на брюках и все остальное: запах дома, ветер гор, раздувающий занавески… Смешно, но у него прямо горло перехватывает… Внизу Катрин гремела кастрюлями. Он вдруг вспомнил мелодию песни: «Я тебя обнимал…» Обнимать Катрин… И больше ни о чем не думать!.. Он спустился вниз, остановился на пороге классной комнаты. С доски еще не стерли пример на сложение. Под стеклом меры объема, веса, строго выстроенные оловянные и медные гирьки… карта Франции, глобус, на стенах — лучшие детские рисунки… Все понятно и ясно. И никакого обмана! Он вошел в кухню, и Катрин, словно так и надо, подставила ему щеку для поцелуя.

— Садись вот здесь… Видишь, у меня тесно.

Она убрала со стула газеты.

— Я покупала все, в которых писали о тебе… Получилась целая кипа.

Все так же улыбаясь, она налила Раймону супа.

— Горячо! Не обожгись.

Она смотрела, как он ест. Он чувствовал, что напряжение спадает. Наступила минута, когда он откинулся на спинку стула, положил руки на скатерть ладонями вниз и улыбнулся.

— Ну как? — спросила она. — Приходишь в себя?.. Прошло твое безумие?

— Ой, давай не будем об этом, — устало произнес он. — Мне все равно от этого не избавиться, ты же понимаешь.

— Все дело в твоей подружке… этой Валери…

— Кати! Не будь злюкой!

— Ты ее любишь?

— При чем тут это? Какое отношение имеет одно к другому? Что она могла мне сделать?

— Господи, Раймон, каким же ты можешь быть глупым, когда захочешь!.. Подумай же, наконец!.. Ты никого не убивал, но получалось так, будто ты убил всех троих. Значит, непременно кто-то постарался, подтасовал карты.

— Во всяком случае, не Валери.

— Правда?.. Тогда объясни мне, что произошло с твоей пижамой?

— А что с ней произошло?..

— Ты сказал, что Жода повесили на поясе от твоей пижамы. А тебе не пришло в голову, что Валери просто спрятала его, когда вы вернулись домой, чтобы создать видимость улики?

— Это ни в какие ворота не лезет!