Старина Марк…
Как бы это выразиться получше? Ну почему не сказать прямо: «Это я убил Плео». Нет, тогда он, пожалуй, подумает, что я хочу выгородить Арманду. Придется, видно, написать поподробнее. Как будто у меня есть время!
Он начал так:
Арманда все рассказала мне за два дня до моего отъезда. Вот как я узнал… Она ревновала, чего там. И наняла детектива. Нормально. Благодаря ему она обнаружила Плео. Потом сама стала следить за тобой. Так она узнала, где он живет. Видишь, как все просто! Она с ума сходила от злости, от унижения. Сам знаешь! А ты — я прекрасно видел, как ты мучаешься. И не сомневался, что вы наделаете глупостей…
Арманда все рассказала мне за два дня до моего отъезда. Вот как я узнал… Она ревновала, чего там. И наняла детектива. Нормально. Благодаря ему она обнаружила Плео. Потом сама стала следить за тобой. Так она узнала, где он живет. Видишь, как все просто! Она с ума сходила от злости, от унижения. Сам знаешь! А ты — я прекрасно видел, как ты мучаешься. И не сомневался, что вы наделаете глупостей…
От своего окурка он прикурил другую сигарету и задумался.
«Если я скажу ему, что люблю их обоих, вид у меня будет дурацкий! Хотя это сущая правда. Я обязан им всем. И если убил Плео, то потому, что хотел вернуть им покой. Какая разница — одним больше, одним меньше! А найти в Париже оружие — это всякий может. Марку следовало бы поговорить на эту тему со своим коллегой из министерства внутренних дел. Слишком уж много оружия в обращении. Дело кончится плохо! Ладно. Надо писать дальше».
Он почесал за ухом колпачком шариковой ручки.
«Не буду же я ему объяснять, как я все это сделал. Так я никогда не кончу. Нечего ходить вокруг да около. Надо так прямо и сказать: после обеда Арманда в самом деле поехала в Клермон-Ферран. Она не убивала. Ты — тоже. Кончайте этот цирк. Чего вам не хватает? Неужели так трудно быть счастливым, когда все есть?»
Он снова взялся за письмо, стараясь следить за буквами, так как ручка немного подтекала.
Так вот, прошу тебя: никаких опрометчивых поступков. Никто из вас не виноват — ни ты, ни она. Это я…
Так вот, прошу тебя: никаких опрометчивых поступков. Никто из вас не виноват — ни ты, ни она. Это я…
В дверь постучали.
— Войдите. И пяти минут не дадут посидеть спокойно!
Солдат отдал честь.
— Прошу прощения, господин лейтенант. Жулен не может, придется вам пойти вместо него.
Кристоф ударил кулаком по столу.
— Это так не пройдет! Уж я скажу этому Жулену.