— Бедняга. Успокойся. Ты же отдаешь себе отчет в том, что я не могу ей рассказать, что произошло в кабинете твоего дяди.

— Она ужаснется?

— Да. Она испугается за меня, за тебя, за нас всех.

Его лицо светлеет.

— Но я бы очень хотел, чтобы она боялась, — увлеченно замечает он.

— Тихо, малыш. Иногда ты хуже ребенка. Сначала подумай о ней. Эта ужасная смерть потрясла ее, подумай. Поэтому ты будешь молчать. Прекратишь крутиться вокруг нее. Потом посмотрим… Мне пришла одна мысль.

Он присаживается на кончик стула, наклоняется ко мне, жадно смотрит на меня, будто я собираюсь рассказывать о своих трюках.

— Нет, — говорю я ему. — Не сейчас. Дай подумать. — И вдохновенно добавляю: — Ты не догадался, почему она избегает тебя и почему она кажется такой грустной? Угрызения совести, мой милый. Даже мне она ничего не сказала. Но я ее слишком хорошо знаю. Она вбила себе в голову, что твой дядя застрелился из-за нее и из-за тебя. И эта мысль ей невыносима.

Пораженный этим откровением, Шамбон крепко сжал руки.

— Да, — прошептал он. — Да. Я не подумал об этом. Она считает себя виноватой.

— Именно. Твоего дядю она, конечно, не любила. Но самоубийство, даже на человека не особенно чувствительного, производит впечатление. Могу поклясться, что сейчас она считает из-за твоих любовных надоеданий, что у тебя нет сердца.

Он больше не храбрится. Он побежден. Я настаиваю!

— Веди себя достойно. Брось этот свой заговорщицкий вид, мол: «Если бы только я мог сказать!» Эй, ты меня слышишь?

Он не слышит. Он встает. Он так взволнован, что готов заплакать.

— Я все ей скажу, — сказал он. — Пусть мне будет хуже.

— Но, боже мой, деревянная твоя башка. Успокойся и подумай хорошенько. Предположим, ты ей скажешь правду. А что потом? Нужно будет пойти до конца — сдаться полиции и меня сдать заодно. Потому что именно этого она захочет. С ее честностью другого выхода нет.

Он задрожал. Попытался зажечь еще одну сигару, чтобы немного успокоиться, я предложил ему свою зажигалку.

— Должен же быть какой-то выход, — сказал он. — Но, честно говоря, я его не вижу. Только что вы думали, что…

— Да, верно. Я размышлял над идеей твоей матери, которую стоит, возможно, развить.

— Продолжайте. О чем это вы?