– Он воспользовался носовым платком, – сказал Гуров. – А потом спрятал его в карман пиджака. Во внутренний.

– Да? – растерялась Елена.

– Продолжайте, – попросил Лев Иванович. – Это я так, к слову.

– Снова сели за стол. Мама сказала, что пора резать торт. Зажгла свечки, я их кое-как задула. Помню, что волосы чуть не сожгла. У меня тогда они были длинные, я хвост сбоку сделала, чтобы по-модному. Мама спрашивает: «Ты желание загадала?», – а я об этом вообще и не думала в тот момент. Все торт стали есть, а мне кусок в горло не лезет. Обидно, стыдно почему-то. Словно это все из-за меня, понимаете? Я винила во всем именно себя.

– Но вы в данном случае точно ни при чем, – возразил Стас.

– Но я до сих пор не могу избавиться от этого чувства.

– И сейчас?

– А куда оно денется? Почему я не осталась с папой? Что мне было нужно на кухне? Не зайди я туда, я бы ничего не увидела.

– Вы взрослый человек, Елена, – напомнил Гуров. – Знаю, детские психотравмы очень живучие. Они как ползучие твари, от некоторых из них невозможно убежать. Но вы же понимаете головой, что вашей вины здесь нет.

– Головой – да, понимаю. Но от этого мне не легче. Уже живя в Париже, я записалась на прием к психотерапевту. Хорошая такая бабулька, русская. Понимающая. Пыталась меня лечить, много о чем расспрашивала, строила схемы, давала мне книги. Ей почти удалось помочь мне, вывести из меня эту гадость, но случилась обыкновенная вещь – она умерла. И я осталась одна. Не к кому было пойти. К другим специалистам я не хотела, потому что тогда бы мне пришлось все переживать заново. И я бросила это дело. Муж уговаривал – не помогло, только разругались.

Громов вообще много чего для нас сделал. У него везде были связи. Мама как-то обмолвилась, что у меня старый стул, а на новый нет денег. Громов забежал на следующий день и принес новый стул. С середины лета вся наша кухня была завалена арбузами и дынями. У папы всегда портилось настроение, когда он, приходя домой, обнаруживал очередной подарок от дяди Вити. Опять же, я не видела в этом ничего плохого, но папа требовал от мамы это прекратить. Однажды дядя Витя подарил ему радиоприемник. Тоже привез из какой-то поездки. Маленький такой приемничек, в коричневом кожаном футляре, на ремешке. Это был единственный раз, когда папа был рад подарку. Громов тогда смеялся: «Будешь теперь ловить вражеские радиостанции. Осторожнее с этим, Ваня». Папа ему ответил, что слушать он будет, но не на Западе, а в Москве, а это, как ни крути, признак патриотизма.

– Отец вам ничего не рассказывал о своей работе?